Очерк Лермонтова "Кавказец", предназначенный для альманаха "Наши", был запрещен цензурой и увидел свет лишь в 1929 году. Значение "Кавказца", выпавшего из литературного процесса 40-х годов XIX века, становится более ясным в контексте полемики вокруг "Героя нашего времени", а также некоторых других фактов.

В 1841 году А. П. Башуцкий - писатель, журналист и видный чиновник - приступил к изданию серии очерков с общим названием "Наши, списанные с натуры русскими" по образцу французского альманаха "Les Francais points par eux meme" ("Французы в своем собственном изображении"). Эти очерки давали типические портреты различных социальных групп и профессий. В журнале "Отечественные записки" (1841, N 4) 1 сообщалось о предстоящем издании альманаха "Наши" и перечислялись авторы очерков, в том числе А. П. Башуцкий, Е. П. Гребенка, М. А. Корф, М. Ю. Лермонтов, В. Ф. Одоевский, И. И. Панаев, В. А. Соллогуб. Позднее, в первом пробном листке "Наших", 2 даны названия очерков: "Водовоз", "Барышня", "Книгопродавец", "Издатель", "Кавказец" (всего 22 названия без имени авторов).

На той же странице "Отечественных записок" в библиографических известиях сообщено: ""Герой нашего времени", соч. М. Ю. Лермонтова, принятое с таким энтузиазмом публикою, теперь уже не существует в книжных лавках: первое издание раскуплено; приготовляется второе издание, которое скоро должно показаться в свет; первая часть уже напечатана". Как известно, во второе издание "Героя нашего времени" Лермонтов включил предисловие. Оно было помещено между первой и второй частью романа с римской пагинацией без указания в оглавлении. Это произошло, очевидно, по техническим причинам, вследствие позднего поступления рукописи предисловия. Таким образом, и предисловие, и "Кавказец" были написаны одновременно - во время отпуска в Петербурге.

Отвечая в предисловии на полемику, начавшуюся вокруг романа, Лермонтов писал: "Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики... Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего поколения..." Тем самым Лермонтов откликнулся на главное полемическое замечание Шевырева, содержавшееся в его статье, посвященной "Герою нашего времени": "Если признать Печорина героем нашего времени, то стало быть наш век тяжело болен". 3 Предисловие заканчивалось словами: "Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить, - это уж бог знает!" Шевырев противопоставил Печорину Максима Максимыча. Это противопоставление было и в рецензии Бурачка, редактора мракобесно-охранительного журнала "Маяк",


--------------------------------------------------------------------------------

1 Цензурное разрешение 28 марта 1841 года.

2 Цензурное разрешение 10 октября 1841 года.

3 Москвитянин. 1841. N2.

стр. 141


--------------------------------------------------------------------------------

напечатанной в этом журнале (1840, .N 4). Бурачок упрекал Лермонтова в недостаточно почтительном отношении к образу Максима Максимыча, а образ Печорина считал клеветой на русскую действительность, ложным призраком Запада. Белинский в статье о "Герое нашего времени" дал оценку Печорина и Максима Максимыча, противоположную Шевыреву и Бурачку. Печорин - образ, глубоко связанный с действительностью; поступки Печорина находятся в противоречии с его натурой и объясняются обстоятельствами. "Это грустная дума о нашем времени". Характеристика образа доброго Максима Максимыча в статье Белинского бросает отсвет и на очерк "Кавказец". Узость и наивность восприятия, отмечал Белинский, связаны с отсутствием должного образования: "Мир высшей духовной жизни ему недоступен".

Однако всех критиков превзошел Николай I, который дал отзыв на роман Лермонтова в письме к императрице Александре Федоровне от 14 июня 1840 года. Вторую часть романа император назвал "отвратительной". Он обвинил автора в изображении "презренных и невероятных характеров, какие встречаются в нынешних иностранных романах". "Такие романы портят нравы и ожесточают характер... эти кошачьи вздохи читаешь с отвращением..." Героев романа он называет "гнусными" и "грязными". "...Я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращенный ум автора". Приведем заключительную часть отзыва, посвященную Максиму Максимычу. "Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней, потому что в этом разряде людей встречаются куда более настоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают этим эпитетом. Несомненно, Кавказский корпус насчитывает их немало, но редко кто умеет их разглядеть. Однако капитан появляется в этом сочинении как надежда, так и не осуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером... Счастливый путь, господин Лермонтов, пусть он, если это возможно, прочистит себе голову в среде, где сумеет завершить характер своего капитана, если вообще он способен его постичь и обрисовать". 4

Николая I раздражали успехи Лермонтова в большом свете. Он знал, что поэт - желанный гость многих великосветских салонов. Императору было неприятно внимание Александры Федоровны к творчеству Лермонтова. 8-9 февраля 1839 года при дворе состоялось чтение поэмы "Демон", на котором присутствовал Николай I . 5 Он не разделял общего мнения. "Поэма - слов нет, хороша, но сюжет ее не особенно приятен. Отчего Лермонтов не пишет в стиле "Бородина" или "Песни про царя Ивана Васильевича?"" 6 Враждебное отношение обострилось дополнительными причинами для личной ненависти. Поэт и его друг и близкий родственник Монго-Столыпин вырвали из рук Николая I (отправили за границу) жертву, намеченную им для очередного любовного похождения. Лермонтов, "смелый и находчивый... главным образом руководил этим делом. Злоба к Лермонтову некоторых лиц росла". Проникновение в свет, "независимая манера держаться, да еще вмешательство в интимные дела вызывали раздражение против него". 7

Негодование Николая I вызвало стихотворение "Как часто пестрою толпою окружен..." ("I января"), опубликованное в "Отечественных записках" (1840, N I): "...многие выражения в нем показались непозволительными. Нашли, что поэт начи-


--------------------------------------------------------------------------------

4 Отзыв Николая I приведен в кн.: М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 487-488. О нравственности и глубине мысли Николая I можно судить по нескольким строкам в этом письме, непосредственно предшествующим отзыву о романе: "Погода стояла великолепной, и мы могли обедать на верхней палубе. Бенкендорф ужасно боится кошек, и мы с Орловым мучим его - у нас есть одна на борту. Это наше главное времяпрепровождение на досуге" (Там же. С. 487).

5 Императрица попросила А. И. Философова - родственника Лермонтова и воспитателя младших сыновей Николая I - достать у Лермонтова список поэмы. После утраты автографа он стал единственным рукописным источником последней редакции "Демона".

6 М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 206.

7 Висковатов П. А. М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 1987. С. 289.

стр. 142


--------------------------------------------------------------------------------

нает в поведении своем заходить за границу дозволенного". 8 Установлено, что в ночь с 1 на 2 января 1840 года на новогоднем балу в Большом каменном театре был Николай I с наследником. Заключительные слова стихотворения царь, очевидно, принял на свой счет. Следует отметить, что "I января" - это не стихотворение на случай, как это принято считать, а итог многих впечатлений, поэтому неправильно было бы связывать его лишь с определенным маскарадом. Опубликование этого стихотворения было смелым поступком со стороны как Лермонтова, так и редактора "Отечественных записок". Месть Николая I, направленная против Лермонтова, не заставила себя ждать. За дуэль с Барантом Лермонтов был осужден и отправлен на Кавказ. "В Тенгинский пехотный полк тем же чином" - резолюция, написанная рукою императора 13 апреля 1840 года. Николай I осуществил свою угрозу: "Счастливый путь, господин Лермонтов..." О подобных способах расправы императора с неугодными людьми можно судить по его словам, сказанным по поводу оппозиционно настроенного К. В. Броницкого, члена кружка шестнадцати: "Ум его отвратительно направлен. Это молодая Франция, привитая к старой Польше. Теперь я буду иметь его под рукой (он был назначен адъютантом Паскевича. - Э.Н.). Если он попадется хоть в малейшей провинности, его участь будет тут же решена. Я его зашлю в такие места, где и вороны не соберут его костей". 9

Тенгинский полк, куда был послан Лермонтов, вел бои в Причерноморье в болотистых низинах, терпел большие потери в сражениях и от лихорадок. В 1837 году там погиб Марлинский, а в 1839 году умер от лихорадки А. И. Одоевский. Узнав о дуэли Лермонтова, Ермолов сказал: "Если бы я был на Кавказе, я бы спровадил его (т.е. Мартынова. - Э. Н.); там есть такие дела, что можно послать да, вынувши часы, считать, чрез сколько времени посланного не будет в живых". 10 Прибыв на Кавказ, Лермонтов отважно сражался; был дважды представлен к наградам, дающим право на перевод в гвардию или отставку. Николай I вычеркнул его из Валерикского списка, а затем из итогового представления за 1840 год. Е. А. Арсеньева всячески добивалась желанной отставки своего внука. Вместо этого Лермонтов получил двухмесячный отпуск для свидания с больной бабушкой. Лермонтов приехал в Петербург "на половину масленицы" 5-6 февраля 1841 года. Во время отпуска он узнал о письме императора и о критических статьях в журналах. Император не сомневался, что Александра Федоровна не будет делать тайны из его отзыва. Надо думать, что она познакомила с письмом свою подругу, любимую фрейлину Софью Николаевну Карамзину. Императрица знала, что Карамзина восхищалась творчеством Лермонтова, была неравнодушна к личности поэта. 11

Николаю I было известно, что "Герой нашего времени" сводил с ума читающую Россию, пользовался успехом в аристократических салонах Петербурга. Он решил повлиять на общественное мнение. К каждому слову первого лица прислушивалось его ближайшее окружение, а затем оно становилось известно и другим слоям общества.

Во время последнего приезда в Петербург Лермонтов ответил критикам в предисловии ко второму изданию романа, а по дороге на Кавказ (в Москве) стихотворением "Спор". В предисловии замечание о том, "что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь место", относится не только к Бурачку, но и к Николаю I, в письме которого брань сопровождалась оскорблениями и угрозой. Восклицание "...отчего же вы не верите в действительность Печорина?... отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады?" в равной мере обращено к Бурачку, Шевыреву и Николаю I. Бурачок и Шевырев противопоставляли Печорину


--------------------------------------------------------------------------------

8 Там же. С.282.

9 М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 579.

10 Лермонтовская энциклопедия. 1981. С. 157. Далее - Л. Э. См. также: Андреев-Кривич С.А. Два распоряжения Николая I //Лит. наследство. Т. 58. С. 411-430.

11 См. письмо С. Н. Карамзиной своей сестре Е. Н. Мещерской от 1 августа 1839 года // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 288.

стр. 143


--------------------------------------------------------------------------------

доброго Максима Максимыча, а Николай I надеялся, "что он-то и будет героем наших дней". Вступать в полемику по этому поводу Лермонтов в предисловии не стал. Это бы невольно переходило в политическую плоскость (речь шла о характере простого человека, близкого к народу). Кроме того, была бы нарушена цельность предисловия; главная задача состояла в том, чтобы объяснить соответствие образа Печорина заглавию романа. И все же Лермонтов нашел способ продолжить разговор. Его друг В. Ф. Одоевский и В. А. Соллогуб передали для альманаха "Наши" свои очерки (по-видимому, "Издатель" и "Книгопродавец"). Лермонтов последовал их примеру и написал очерк "Кавказец" - самобытное художественное произведение, в то же время содержащее отклики на полемику. Очерк занимает несколько страниц, печатается после "Героя нашего времени" и не привлекает особого внимания читателей. Вместе с тем Лермонтов выполнил совет Николая I - "завершить характер своего капитана" - и, казалось бы, учел замечание императора, что в среде кавказских военных встречаются люди "куда более настоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают этим эпитетом". Он применил полемический прием. В ответ на оскорбительные замечания Николая I он неожиданно дает образ, встречающийся среди кавказских офицеров, который по своему характеру отличается от Максима Максимыча.

"Кавказец" - один из ранних образцов физиологического очерка. Оставаясь в рамках этого жанра, Лермонтов вместо обычного статистического описания дал развернутую картину жизни героя от обучения в Кавказском корпусе до ухода на пенсию и возвращения домой. Эта особенность развития образа во времени отмечена в "Лермонтовской энциклопедии" (с. 213, статья Б. Т. Удодова). Однако утверждение, что "настоящий кавказец" близок к образу Максима Максимыча, требует корректировки. В разговоре со славянофилом Ю. Ф. Самариным Лермонтов с горечью заметил: "Хуже всего не то, что некоторые люди терпеливо страдают, а то, что огромное большинство страдает, не сознавая этого".! 12

Максим Максимыч, отличающийся добротой, ясным здравым смыслом, душой, открытой для дружбы и любви, принадлежит "огромному большинству". Он прощает зло, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения. Не по своей вине он мало образован.

Так, услышав исповедь Печорина, штабс-капитан "не понял этих тонкостей": "А все, чай, французы ввели моду скучать? - Нет, англичане. Ага, вот что!.. да ведь они всегда были отъявленные пьяницы". Обидевшись на Печорина, он сказал: "Где нам, необразованным старикам, за вами гоняться!.. Вы молодежь светская, гордая..." "Настоящий кавказец" также чужд "утонченности светской и городской жизни". Он не знает "истории России и европейской политики". Однако на этом сходство заканчивается. Жизнеописание "кавказца" представляет типический образ значительной части офицеров Кавказского корпуса. "Ему большею частью от 30 до 40 лет... если он не штабс-капитан, то уж верно майор. Настоящих кавказцев вы находите на Линии".

Из очерка узнаем: "Страсть его ко всему черкесскому доходит до невероятия". Это сразу проводит границу между характером Максима Максимыча и "настоящего кавказца". Максим Максимыч хорошо знает нравы и обычаи горцев и их язык. Находясь на гарнизонной службе, он поддерживает с ними деловые и торговые отношения, даже становится кунаком мирного князя. Но он никому не подражает и остается самим собой - добрым и деятельным штабс- капитаном. В то же время "настоящий кавказец" лишь "легонько маракует по- татарски", подражание черкесскому носит у него поверхностный характер. Эти различия проходят через весь очерк. На несправедливое заключение критики: "Печорин - ложное подражание западному" - Лермонтов отвечает: "настоящий кавказец" - ложное подражание восточному. Он "су-


--------------------------------------------------------------------------------

12 Там же. С. 382 (подлинник по-французски).

стр. 144


--------------------------------------------------------------------------------

щество полурусское, полуазиатское; наклонность к обычаям восточным берет над ним перевес". Если добрый Максим Максимыч не может быть героем своего времени из-за недостатка образования, ограниченности кругозора и примирения со злом, то что же можно сказать о "настоящем кавказце"? Таков скрытый ответ Лермонтова на рекомендации Николая I. И все же он начинает нелицеприятное жизнеописание героя очерка словами: "Настоящий кавказец человек удивительный, достойный всякого уважения и участия". Это измененная цитата из повести "Бэла": "Сознайтесь, однако ж, что Максим Максимыч человек, достойный уважения?", вполне соответствующая симпатии автора к этому герою, не противоречащей благодушной иронии. Оценка "настоящего кавказца", приведенная выше, поддерживается и заключительными словами очерка: "Но увы, большею частик" он слагает свои косточки в земле басурманской". Здесь звучит сочувствие судьбе недалекого и нелепого человека, в чем-то близкое гоголевскому, но все же не совпадающее с ним. Вспомним слова из предисловия к роману, касающиеся в том числе и этих героев: "Довольно людей кормили сластями... нужны горькие лекарства, едкие истины... Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить, - это уж бог знает!"

Единственная в очерке прямая речь "кавказца" выразительно дополняет представление о его личности. Он вот так отзывается о горцах: "Хороший народ, только уж такие азиаты! Чеченцы, правда, дрянь, зато уж кабардины просто молодцы..." И снова перекличка с "Героем нашего времени", где Максим Максимыч восклицает по поводу мошенничества извозчиков, безусловно не претендуя на общую характеристику горских народов: "Ужасные бестии эти азиаты!" Еще одна цитата из "Героя нашего времени", сходная с приведенными выше высказываниями "кавказца", - Максим Максимыч: "...наши кабардинцы или чеченцы, хотя разбойники, голыши, зато отчаянные башки". Речь Максима Максимыча, тематически и текстуально сходная со словами "кавказца", не изображается с такой иронией. В то же время высказывания, вкладываемые Лермонтовым в уста "кавказца", сумбурны, безапелляционны и полны внутренних противоречий. Вот еще одно из них: в отличие от кабардинцев, чеченцы "чисто живут, очень чисто!" - и реплика автора: "Надо иметь предубеждение кавказца, чтобы отыскать что-нибудь чистое в черкесской сакле". Чтобы замаскировать свой полемический замысел, Лермонтов дает сходные опознавательные знаки. У "настоящего кавказца" - баранья мохнатая шапка, под сюртуком ахалук, он покуривает из маленькой трубочки. Все это вызывает в памяти облик Максима Максимыча: черкесская мохнатая шапка, сюртук, маленькая кабардинская трубочка.

Опыт долгих походов не научил "кавказца" изобретательности, свойственной вообще армейским офицерам; он франтит своей беспечностью. В то же время Максим Максимыч отличается здравым смыслом, изобретательностью, отсутствием франтовства. Любовные похождения "кавказца", который "в какой- нибудь станице" влюбляется "как следует в казачку пока до экспедиции", не соответствуют глубоко чувствующему Максиму Максимычу. "Мне стало досадно, что никогда ни одна женщина меня так не любила", - говорит он. "Славная была девочка эта Бэла! Я к ней наконец так привык, как к дочери, и она меня любила".

Но самым главным "сюрпризом" очерка, совершенно отбрасывающим идею сходства "кавказца" с Максимом Максимычем, было довольно подробное описание того, как "кавказец" завершает свою военную службу. "Но годы бегут, кавказцу уже 40 лет, ему хочется домой, и если он не ранен, то поступает иногда таким образом: во время перестрелки кладет голову на камень, а ноги выставляет на пенсион; это выражение там освящено обычаем. Благодетельная пуля попадает в ногу, и он счастлив. Отставка с пенсионом выходит..."

Император упрекал Лермонтова в неразборчивом употреблении эпитета "настоящий". Лермонтов демонстративно повторил его девять раз.

Последний абзац посвящен кавказским чиновникам, не настоящим кавказцам. "Статский кавказец редко облачается в азиатский костюм; он кавказец более душою,

стр. 145


--------------------------------------------------------------------------------

чем телом: занимается археологическими открытиями (во время ожесточенной войны! - Э. Н.), толкует о пользе торговли с горцами, о средствах к их покорению и образованию... он обыкновенно возвращается в Россию с чином и красным носом". Слова о "покорении и образовании", несомненно, не только реальная зарисовка речи чиновника, но ироническая реплика по поводу позиции Шевырева в статье о "Герое нашего времени".

Само определение "настоящий кавказец" дано армейскому офицеру Кавказского корпуса. Речь идет о человеке малообразованном, плохо разбирающемся в окружающем. Максим Максимыч и "кавказец" - два человека, отличающиеся друг от друга разной степенью отсталости, характерами и отношением автора.

В описательную, чуть ли не документальную форму физиологического очерка Лермонтов вложил самобытную и злободневную авторскую мысль, живость и точность зарисовок, богатство интонаций - все то, что характеризует почерк Лермонтова. В предисловии к "Герою нашего времени" Лермонтов писал об авторе романа, т.е. о самом себе: "Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал". В статье "Все было подвластно ему" Анна Ахматова сказала о прозе Лермонтова: "Здесь он обогнал самого себя на сто лет и в каждой вещи разрушает миф о том, что проза - достояние лишь зрелого возраста". 13

Лермонтов рассчитывал, что предисловие и "Кавказец" появятся в печати одновременно. Николай I, внимательно следивший за прессой, прочел первый выпуск альманаха "Наши" - очерк А. П. Башуцкого "Водовоз". Вот что сказано об этом в записках видного государственного деятеля М. А. Корфа, отличавшегося осведомленностью и точностью. "Эта статья возбудила против себя большое неудовольствие государя. Граф Бенкендорф, призвав Башуцкого, объявил ему, что государь... велел сделать ему строгое замечание за упомянутую статью, изображающую такими мрачными красками бедственное положение нижних слоев народа в такую эпоху, когда умы и без того расположены к волнению". 14 В дневнике А. В. Никитенко, профессора Санкт-Петербургского университета, критика и цензора, имеется запись: в очерке Башуцкого "между прочим сказано, что народ наш терпит притеснения и добродетель его состоит в том, что он не шевелится. Государь очень недоволен". После такого отзыва императора "Наши" подверглись строгой цензуре. Несколько очерков, в том числе "Кавказец", были запрещены.

За короткое время (64 дня), проведенные в Петербурге, Лермонтов написал предисловие к "Герою нашего времени", очерк "Кавказец", повесть "Штосе", стихотворения "Любил и я в былые годы (Из альбома С. Н. Карамзиной)", "Любовь мертвеца", "Последнее новоселье", "Договор", "Я верю под одной звездою..." (графине Ростопчиной). Спустя 17 лет Ростопчина писала Александру Дюма: "Три месяца, проведенные тогда Лермонтовым в столице, были, как я полагаю, самые счастливые и самые блестящие в его жизни". 15

Появление Лермонтова вскоре после приезда в Петербург на балу у графини Воронцовой-Дашковой, где присутствовал Николай I, вызвало недовольство. Несмотря на то что отпуск был продлен, 11 апреля 1841 года дежурный адъютант главного штаба граф П. А. Клейнмихель вызвал Лермонтова и сообщил ему предписание в 48 часов покинуть столицу и вернуться на Кавказ в Тенгинский полк. Это распоряжение могло быть дано только по указанию царя, которому непосредственно подчинялся дежурный адъютант. По дороге на Кавказ Лермонтов 17 апреля остановился в Москве, где про-


--------------------------------------------------------------------------------

13 Ахматова Анна. Соч. М., 1987. Т. 2. С. 181.

14 Эта цитата приведена в кн.: Удодов Б. Т. М. Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческий процесс. Воронеж, 1973. С. 621. Впервые: Русская старина. 1899. .N 10. С. 631. См. также: Никитенко А. В. Дневник. Л., 1955. Т. 1. С. 244.

15 М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 363 (подлинник по-французски).

стр. 146


--------------------------------------------------------------------------------

был до 27 апреля. Во время этого приезда он часто беседовал с идеологами нарождающегося славянофильства А. С. Хомяковым и Ю. Ф. Самариным. За полчаса до отъезда на Кавказ он принес Самарину для передачи редактору журнала "Москвитянин" М. П. Погодину стихотворение "Спор". Название стихотворения свидетельствовало о несогласии поэта с критикой его произведений на страницах "Москвитянина". Он выбрал для полемики вопросы, не затронутые в предисловии к "Герою нашего времени". Ироническая реплика в "Кавказце" о "покорении и образовании" была началом полемики Лермонтова. Шевырев советовал Лермонтову развить тему Кавказа: "Как же не рваться сюда воображению поэта... Здесь Россия, граждански устроенная, ставит отпор этим, вечно рвущимся потокам горных народов, не знающих, что такое договор общественный... Здесь поединок двух сил, образованных и диких". 16 Лермонтов оставил без внимания суждение о "граждански устроенной", образованной России, тем более что левое крыло славянофильства Россию таковой не считало. Вместо отвлеченных рассуждений о противостоянии "образованных и диких сил", об исторической миссии России Лермонтов рассматривал войну на Кавказе как необходимую военно-политическую акцию.

Тема "Россия - Восток" уже с 1837 года была в поле зрения Лермонтова и обострилась в 1840-1841 годах не без влияния зарождающегося славянофильства. Однако направление мысли Лермонтова не совпадало с провозглашенной славянофилами идеей - свет с Востока. 17 Лучшим ответом оппонентам явилось творчество Лермонтова. Художественное совершенство, глубина и логика стихотворения "Спор" произвели впечатление на его противников. Они признали стихотворение прекрасным и поместили его на страницах журнала "Москвитянин" (1841, N 6).

Автограф "Спора" открывает записную книжку, подаренную Лермонтову перед отъездом из Петербурга В. Ф. Одоевским. На обороте первого листа написано одно слово: "Восток" - очевидно, название раздела.

9 мая 1841 года Лермонтов прибыл на Кавказ. Но и здесь Николай I не обошел его своим вниманием. Чтобы не дать Лермонтову отличиться в боях и получить право на отставку, последовала резолюция царя: "Зачем не при своем полку. Велеть немедленно быть во фронте и отнюдь не сметь под каким-либо предлогом удалять от фронтовой службы при своем полку". На военном языке того времени оборот "во фронте" означал "находиться на строевой службе в тыловом гарнизоне полка". Отношение Николая I было хорошо известно окружению Лермонтова. Секунданты и убийца Лермонтова знали, что сурового наказания не последует.

Покидая Петербург, Лермонтов сочинил восемь строк: "Прощай, немытая Россия...". Они могли передаваться только устно и были впервые напечатаны лишь накануне пятидесятилетия со дня смерти поэта. Эти строки поставили позорное клеймо на николаевском царствовании. Полемику по поводу "Героя нашего времени" окончательно выиграл Лермонтов.


--------------------------------------------------------------------------------

16 Москвитянин. 1841. N 2.

17 Тема Востока в творчестве Лермонтова изучена в работах: Гроссман Л. П. Лермонтов и культура Востока // Лит. наследство. 1941. Т. 43-44; Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова. 2-е изд. М., 1989.

стр. 147