Автор исследования о создании и многосторонней деятельности Пушкинского Дома В. Н. Баскаков отмечает, что в становлении этого "хранилища документов по истории русской литературы существенную роль сыграли события, касающиеся приобретения собрания А. Ф. Онегина в Париже". Начались они в 1907 г. и продолжались 20 лет, но до сих пор остаются "загадочными и не до конца выясненными"1 . Эта доля таинственности объясняется отсутствием сведений, могущих пролить свет на обстоятельства возобновления связи между Российской АН и А. Ф. Онегиным после Октябрьской революции. Так обстояло дело вплоть до последнего времени.

Но вот в Центральном государственном архиве РСФСР были обнаружены документы, надолго выпавшие из поля зрения исследователей: оригиналы и копии писем и телеграмм некоторых советских представителей тех лет за рубежом. Вместе с постановлениями коллегии Наркомпроса РСФСР они позволяют восстановить подробности событий, в итоге которых были возвращены на Родину бесценные рукописи А. С. Пушкина и другие материалы, связанные с его жизнью и творчеством. Речь идет о важной странице истории отечественной культуры.

В 1866 г. некто А. Ф. Отто, россиянин, 21 года от роду, занимавшийся "мелкою литературною работой", впервые попал в Германию. Молодому человеку не хоте-

1 Баскаков В. Н. Пушкинский Дом. 1905 - 1930 - 1980. Л. 1980, с. 34, 36.

стр. 183

лось, как он писал, чтобы его принимали (из-за фамилии) за немца. Тем более, что фамилия эта была не родовой, а случайной: ее дали при крещении подкидышу, найденному в Александровском парке Царского Села. Потому-то Александр Федорович, пламенный поклонник Пушкина, стал называть себя Онегиным2 . Беря эту фамилию, он одновременно предопределил главную цель своей жизни: собирание всего, что связано с именем поэта. Живя преимущественно в Париже, Онегин начал собирать редкие русские исследования О Пушкине. Связи с земляками в Западной Европе позволили ему пополнить свою библиотеку автографами И. С. Тургенева, А. И. Герцена, многих других видных писателей.

В 1883 г. Онегин получил в дар от своего гимназического товарища П. В. Жуковского принадлежавший покойному отцу последнего, известному поэту и другу Пушкина, пакет с пушкинскими рукописями: заметки, наброски, черновики писем, статей и стихотворений, отрывки из "Арапа Петра Великого", первое издание "Руслана и Людмилы" с карандашной правкой автора. Спустя два года тот же человек подарил Онегину и другие бумаги, имевшие отношение к дуэли и смерти Пушкина, посмертному изданию его сочинений, опеке над его детьми и имуществом. Среди них были такие документы, как "Журнал, веденый при разборе бумаг покойного Александра Сергеевича Пушкина с 7 февраля по 15 марта 1837 г.", "Опись бумагам покойного камер-юнкера Александра Сергеевича Пушкина", переписка В. А. Жуковского с Дубельтом и Бенкендорфом, собственноручная записка Николая I.

С этого времени коллекция Онегина приобрела уникальное для науки значение. Владелец назвал ее Пушкинским музеем и начал целенаправленно пополнять ее материалами, появлявшимися на антикварном рынке. Ему удалось приобрести рукопись перевода Проспером Мериме на французский язык "Пиковой дамы", рукописный экземпляр "Скупого рыцаря", подаренный М. С. Щепкиным французской актрисе Э. Рашель, и др. О. Н. Смирнова передала Онегину альбом своей матери А. О. Смирновой-Россет с автографами А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, П. А. Плетнева, П. А. Вяземского, М. Ю. Лермонтова; дочь поэтессы Е. П. Ростопчиной - записную тетрадь Пушкина, содержавшую автографы В. А. Жуковского и Е. П. Ростопчиной; П. В. Жуковский - картину братьев Чернецовых "Пушкин в Бахчисарайском дворце", миниатюрный портрет Крылова работы А. Брюллова, часть личной библиотеки отца3 ; и т. д.

Собрание Онегина было доступно для всех, занимавшихся исследованием жизни и творчества поэта. Вскоре после утверждения "Положения о Пушкинском Доме (14 июля 1907 г.) министр финансов В. Н. Коковцов, состоявший членом Комиссии по постройке памятника Пушкину в Петербурге - организации, создавшей и Пушкинский Дом (ныне Институт русской литературы АН СССР), посетил Онегина в его парижской квартире. По возвращении в Россию Коковцов представил доклад о желательности приобретения онегинской коллекции для Пушкинского Дома4 . Для ее научной экспертизы и описания в Париж летом 1908 г. был командирован один из ведущих пушкинистов Б. Л. Модзалевский5 .

18 июня 1908 г. президент Российской АН пишет на докладе непременного секретаря АН акад. С. Ф. Ольденбурга о результатах парижской поездки резолюцию: "Можно от души порадоваться, что благодаря отчету г. Модзалевского собрание А. Ф. Онегина уже не составляет сомнений в неоценимости приобретения его для России вообще, и для Пушкинского Дома в частности. Уверен, что В. Н. Коковцов примет все меры к тому, чтобы собрание Онегина возможно скорее было застраховано от всяких случайностей как будущее достояние отечества А. С. Пушкина"6 .

30 апреля 1909 г. русский посол во Франции А. И. Нелидов как уполномоченный Российской АН подписал с Онегиным договор о переходе его коллекции в собственность Пушкинского Дома. Согласно договору, Онегину единовременно выплачивалось 10 тыс. руб.; кроме того, "для пополнения собрания и его поддержания" Онегин должен был получать от Академии

2 Черняк К. Пушкинист Онегин. - Литературная Россия, 12.XII.1980, с. 24.

3 Неизданный Пушкин. Собрание А. Ф. Онегина. М. -Пг. 1923, с. IX - XI; Пушкин и его современники. Материалы и исследования. Вып. XII. СПб. 1909, с. 8 - 43.

4 Баскаков В. Н. Ук. соч., с. 34.

5 Модзалевский Б. Л. Описание рукописей Пушкина, находящихся в музее А. Ф. Онегина в Париже. - Пушкин и его современники, с. 7.

6 Неизданный Пушкин, с. XI - XII.

стр. 184

наук ежегодно 6 тыс. руб., пожизненно сохраняя должность хранителя своего музея; после его смерти собрание поступало в Пушкинский Дом. В случае переезда Онегина из Парижа в другой город его коллекция переходила на хранение в российское посольство; если же Онегин будет отсутствовать свыше шести месяцев, все рукописи и вещи его музея отправляются в Петербург7 . Империалистическая интервенция и блокада Советской России прервали связи между Онегиным и Пушкинским Домом. По Петрограду распространялись тогда слухи о смерти коллекционера и о том, что его собрание продано в США8 .

Белоэмигранты вывозили из Советской России картины русских и западноевропейских мастеров, рукописи и произведения прикладного искусства. Разграблению национального достояния Советская власть противопоставила свои меры по спасению памятников истории и культуры. 28 мая 1918 г. впервые в истории нашей страны начал действовать государственный орган, целью которого являлись спасение и использование в интересах широких масс историко-культурного наследия, - Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса РСФСР. 19 сентября того же года В. И. Ленин подписал декрет Совнаркома "О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения".

Но в условиях блокады не удалось тогда предпринять что-либо для того, чтобы обеспечить права Российской АН на онегинские материалы. С. Ф. Ольденбург весной 1919 г. попытался выяснить судьбу коллекции. Пользуясь отъездом из Петрограда на родину французского ученого проф. Акри, Ольденбург передал письмо своему знакомому, директору существовавшего в Петрограде до Октябрьской революции Французского института проф. Патулье: "До революции 1917 г. Академия наук была в сношениях с А. Ф. Онегиным, но за последние два года не имеет о нем никаких сведений и, естественно, беспокоится о судьбе принадлежащего ей ценного научного имущества, по договору с Онегиным оставшегося в его пожизненном владении. Поэтому, зная Ваше доброе отношение к интересам Академии наук и ее ученым учреждениям, решаюсь обратиться к Вам с убедительной просьбой не отказать взять на себя труд выяснить положение, в котором находится в настоящее время Музей Онегина (25, Rue de Marignane). Если бы оказалось, что г. Онегин жив и здоров, я просил бы Вас передать ему привет Пушкинского Дома; если же он скончался или уехал из Парижа, оставив музей без наблюдения, я покорнейше прошу Вас, г. профессор, войти в необходимые сношения с теми лицами и учреждениями, которые взяли бы на себя охрану собрания г. Онегина до наступления возможности их вывоза в Петроград"9 .

Это письмо дошло до Патулье и было передано им Онегину. Весть с Родины оказала на него большое влияние. Письмо из Петрограда заставило Онегина отложить принятие окончательного решения о продаже коллекции. Но об этом в Пушкинском Доме узнали лишь три года спустя, когда начали устанавливаться нормальные отношения Страны Советов с другими государствами. Хотя дипломатические отношения с Францией были установлены лишь в конце ноября 1924 г., тремя годами ранее с нею начали налаживаться торговые связи. Осуществляли их парижское отделение АРКОС, а также представитель российского Центросоюза во Франции и Бельгии М. И. Скобелев10 .

В январе 1922 г. Скобелев встретился с Онегиным, после чего решил воспользоваться не обычной почтовой связью с Москвой, а дипломатическими каналами, прибегнув к помощи советского полпреда в Лондоне Л. Б. Красина. Скобелев писал ему: "А. Ф. Онегин, считая, что Россия обрела устойчивую власть, хотел бы возобновить договор с Академией наук через Советскую власть для того, чтобы сохранить вверенный ему музей. Со второй половины 1917 г. он перестал получать причитающиеся ему 6000 руб. в год (около

7 Там же, с. XIII.

8 Там же, с. XIV.

9 ЦГА РСФСР, ф. 2306, оп. 1, д. 1175, л. 21.

10 Скобелев Матвей Иванович (1885 - 1938 гг.) - после Февральской революции зам. председателя Петросовета, зам. председателя ВЦИК 1-го созыва, в мае - сентябре министр труда Временного правительства. В 1918 - 1920 гг. находился в Закавказье, затем уехал в Париж. Находясь там, изменил отношение к Советской власти, стал представителем Центросоюза, содействовал установлению торговых отношений с Францией. В октябре 1922 г. вступил в РКП (б). В дальнейшем был уполномоченным Наркомвнешторга в Париже, работал в Госплане, Концессионном комитете РСФСР и Всесоюзном радиокомитете.

стр. 185

17000 франков) и поддерживал музей на остатки своих личных средств, пользуясь материальной поддержкой своих французских друзей. Материальное его положение сейчас таково, что он вынужден будет продать эту коллекцию американцам; однако он предпочел бы хранить ее впредь на тех же основаниях, если бы Академия наук или Советское правительство ему уплатило за истекшие годы причитающуюся сумму, а также и впредь уплачивало бы по 17 тыс. франков в год. Я лично осматривал этот музей, который, вероятно, хорошо известен всем товарищам, жившим когда-либо в Париже, и полагал бы необходимым спасти эту культурную ценность. Поэтому позволю себе просить Вас снестись по сему делу с Комиссариатом Просвещения и Академией наук"11 .

Письмо Скобелева попало в Москву лишь в конце марта и сразу же по докладу заведующего Главнаукой И. И. Гливенко было рассмотрено коллегией Наркомпроса. Решение было кратким и деловым: "Для урегулирования вопроса о Пушкинском музее командировать в Париж представителя Академии наук по ее выбору. Признать необходимым уплачивать ежегодную субсидию на расширение музея, согласно договору, в размере 6000 довоенных рублей"12 . Но направить во Францию пушкиниста оказалось непросто. Научный сотрудник Пушкинского Дома М. Л. Гофман, уполномоченный Академиею наук на ведение переговоров с Онегиным, только 16 июля 1922 г. отбыл из Петрограда. В Берлине он задержался на полтора месяца, добиваясь французской визы13 . Ничего еще не зная об этом, Скобелев торопил Наркомпрос: "Прошу Вас ускорить приезд представителя Академии наук или назначение уполномоченного по этому делу кого-либо за границей, т. к. Александр Федорович Онегин, озабоченный судьбой Музея на случай своей смерти, неотступно просит меня об этом"14 .

Онегин просил не только Скобелева, но и, пользуясь любезностью неофициального советского торгового представителя, обратился к А. В. Луначарскому: "Матвей Иванович Скобелев, - писал он 27 июля 1922 г" - сообщал мне о решении Комиссариата Просвещения возобновить ежегодные взносы мне на поддержание моего Пушкинского музея в Париже, согласно договора моего с Академией наук от 1909 года, и о предстоящем приезде сюда представителя Академии наук для окончательного урегулирования всех вопросов, связанных с моим музеем. Очень прошу Вас ускорить проведение в исполнение вышеуказанного постановления, чтобы я мог быть спокоен за будущее музея"15 .

Встреча Онегина с Гофманом состоялась в начале сентября. Тот нашел, что здоровье Онегина в плохом состоянии, но настроен он всецело в пользу передачи своего собрания Пушкинскому Дому и составил завещание, в котором подтвердил передачу Академии наук не только той части собрания, которая была описана Модзалевским в 1908 г., но и всего остального, что было приобретено за последующие годы. Эти приобретения увеличили коллекцию вдвое. Особенно значительным оказалось наследие умершего в 1912 г. П. В. Жуковского, завещавшего своему другу остальную часть библиотеки отца и большое количество ценных материалов за 1820 - 1830 годы16 .

В середине октября 1922 г. в Наркомпрос поступил первый доклад Гофмана о положении дел: "Можно гарантировать, что 1) музей А. Ф. Онегина, впредь до перевозки его в Петроград, никуда из Парижа не будет вывезен и никому не продан, 2) что ни французское правительство, ни французское общественное мнение не будут оспаривать прав Российской Академии наук на владение музеем, 3) что по завещанию А. Ф. Онегина весь его музей, библиотека и капитал перейдут в собственность Пушкинского Дома при Российской Академии наук. Для того чтобы закрепить, однако, все это и сделать совершенно бесспорными эти положения и избежать возможных в будущем осложнений, полагал бы совершенно необходимым уплатить в самом скором времени всю сумму, на которую он претендует, - 100000 франков и отобрать от него подписку о том, что впредь он не будет оспаривать безусловных прав Российской Академии наук на его музей, пожизненным хранителем которого он останется"17 .

23 октября 1922 г. коллегия Наркомпроса постановила: "а) Снять пропорционально с отдельных статей золотого фонда, от-

11 ЦГА РСФСР, ф. 2306, оп. 1, д. 1175, л. 20.

12 Там же, л. 1об.

13 Там же, ф. 2307, оп. 3, д. 132, л. 52.

14 Там же, л. 21.

15 Там же, л. 22.

16 Там же, л. 142.

17 Там же, л. 23.

стр. 186

пущенного на книги, 15000 руб. золотом на предмет покупки Пушкинского музея, собранного А. Ф. Онегиным для Академии наук, б) Назначить А. Ф. Онегина в качестве представителя Академии наук пожизненным хранителем музея, в) Оставить в силе договор, заключенный Академией наук с А. Ф. Онегиным, г) На ведение дел уполномочить М. И. Скобелева под общим контролем официального представителя НКП заграницей"18 .

Скобелев, получив необходимые документы и устные директивы, в начале ноября отбыл в Париж. Однако переговоры пошли не так гладко, как ожидалось. Потребовалось вмешательство председателя Комиссии по заграничным закупкам Наркомпроса З. Г. Гринберга, чтобы завершить это важное дело. 7 декабря Онегин и Гофман подписали новый договор. Согласно ему, Онегин передавал АН "Права собственности на рукописи, книги, брошюры, экземпляры газет и журналов на русском и иностранном языках, содержащие труды А. С. Пушкина и других русских писателей, критику их произведений, биографии, описание различных случаев из жизни писателей, картины, рисунки, музыкальные произведения на слова русских поэтов - все, что ему принадлежит... г. Онегин также передает Академии наук библиотеку, ранее принадлежавшую Василию Андреевичу Жуковскому, в количестве 400 томов на русском и иностранных языках, а также рукописи и рисунки, которые ранее принадлежали В. А. Жуковскому, а теперь являются собственностью г. Онегина"19 . 18 января 1923 г. еще одним постановлением коллегия Наркомпроса подтвердила пункты, обусловленные при подписании договора: "Признать возможным выплачивать Онегину по 6 тысяч франков ежегодно до его смерти"20 .

Все это происходило в годы, когда Советский Союз почти не имел валюты и во всем нуждался. 24 марта 1925 г. Онегина не стало. Но уникальное собрание рукописей и материалов, отражающих жизнь, творчество Пушкина и его эпоху, вернулось на Родину. 26 октября 1927 г. завершились все формальности, и коллекции Пушкинского музея были переданы представителям АН СССР, а к весне 1928 г. уже находились в Ленинграде, где влились в фонды Пушкинского Дома21 .

18 Там же, л. 38.

19 Там же, лл. 147 - 148.

20 Там же, л. 161.

21 Выставка собраний А. Ф. Онегина. Л. 1930, с. 2; Баскаков В. Н. Ук. соч., с. 58 - 59.