Переписка Глеба Петровича Струве (1898 - 1985) с Владимиром Владимировичем (1899 - 1977) и Верой Евсеевной (1902 - 1991) Набоковыми охватывает период с июля 1925 по апрель 1985 года (с конца 1960-х основную часть переписки Набокова вела его жена, Mrs. Vladimir Nabokov). Последнее письмо, от 19 августа 1985 года, адресовано Верой Набоковой Марии Семеновне Струве (урожд. Кригер) с выражением соболезнования по поводу смерти Глеба Петровича. Одна сторона этого эпистолярного обмена - письма Набокова 1925 - 1977 годов - была опубликована в петербургском журнале "Звезда" и в таллиннском "Вышгороде" по машинописным копиям, снятым в середине 1970-х годов Г. П. Струве перед продажей оригиналов писем (об истории этой сделки см. далее) и хранящимся в фонде Г. П. Струве в Гуверовском архиве Стэнфордского университета. В указанных публикациях корпус писем 1925 - 1935 годов воспроизведен полностью,1 а письма 1936 - 1975 годов лишь выборочно.2 Настоящая публикация представляет вторую сторону этого эпистолярного обмена - письма Глеба Струве к Владимиру и Вере Набоковым 1942 - 1985 годов, сохранившиеся в архиве Владимира Набокова в Коллекции Берга Нью-Йоркской публичной библиотеки.3 Кроме того, ответные письма Набоковых мы воспроизводим (в комментариях) не по копиям из Гуверовского архива, а по оригиналам, недавно приобретенным на аукционе Библиотекой Конгресса США в Вашингтоне.

Довоенный период интенсивного дружеского общения Набокова и Струве подробно описан во вступительной заметке и комментариях А. А. Долинина к публикации писем 1930-х годов. На время войны их переписка прервалась - Струве остался в Англии, Набоков перебрался в Америку - и возобновилась только в 1946 году, когда Струве также переселился в Америку, приглашенный в Университет Калифорнии в Беркли. Как говорил сам Струве в одной из своих многочисленных лекций-воспоминаний о Набокове конца 1970-х - 1980-х годов,4 их послевоенные отношения "носили уже совсем другой характер. Как это ни странно, виделись мы за последующие 30 лет всего один раз - осенью 1947 года в Нью-Йорке, когда я возвращался из Англии, куда ездил ликвидировать некоторые дела в связи с окончательным переездом в Калифорнию. Н(абоко)вы тогда были в Нью-Йорке у каких-то знакомых; я был приглашен к ним обедать. Переписка возобновилась, хотя и не столь частая. Перерывы иногда были большие. Н(абоко)в даже не все книги мне присылал. Большей частью на них не было уже, как раньше, милых дарственных надписей. А на тех, что выходили, когда он уже снова жил в Европе, надписей и не могло быть - они приходили от издательств, с вложенной по поручению В. В. карточкой. (...) С течением времени Н(абоко)в стал писать все реже и реже. Очень часто теперь на мои письма ему отвечала жена. Все же за 1947 - 1975 я получил от В. В. 13 писем. Последнее письмо было от 21-го апреля 1975 года. Оно было написано по-английски. Кроме того, было около 20 писем от Веры Евсеевны и несколько общих поздравительных открыток к Рождеству и т. д. Когда-нибудь, я надеюсь, все эти письма будут напечатаны".5

Среди многообразных литературных интересов Струве американского периода - изданий Гумилева, Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой; статей, рецензий и исследований на английском и русском языках, посвященных текущей совет-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Письма В. В. Набокова к Г. П. Струве. Ч. 1: 1925 - 1931 / Публ. Е. Б. Велодубровского и А. А. Долинина, вступ. заметка и комм. А. А. Долинина // Звезда. 2003. N 11. С. 115 - 150; Письма В. В. Набокова к Г. П. Струве. Ч. 2: 1931 - 1935 / Публ. Е. Б. Велодубровского и А. А. Долинина, комм. А. А. Долинина // Там же. 2004. N 4. С. 139 - 163.

2 Набоков В. Письма к Глебу Струве / Публ. Е. Б. Велодубровского // Звезда. 1999. N 4. С. 23 - 39; Набоков В. Письма к Глебу Струве / Публ. Е. Велодубровского, прим., вступит, заметка, пер. с англ. Г. Утгофа // Вышгород. 2000. N 5 - 6. С. 47 - 58. Несколько писем Набокова этого периода в английском переводе Дмитрия и Веры Набоковых см.: Nabokov V. Selected Letters 1940 - 1977 / Ed. by Dmitri Nabokov and Matthew J. Bruccoli. San Diego et al.: Harcourt Brace Jovanovich, 1989.

3 Отрывки из некоторых писем Струве приводятся в комментариях А. А. Долинина. См.: Звезда. 2003. N 11. С. 126, 127, 129, 130, 131, 135, 136, 145; 2004. N 4. С. 144 - 145, 153 - 154, 155.

4 Один из этих мемуарных текстов - прочитанный в 1979 году на конференции в Миннеаполисе доклад "Владимир Набоков по личным воспоминаниям и переписке" (на рус. яз.) - опубликован Григорием Поляком в "Новом журнале" (1993. Кн. 186. С. 176 - 189).

5 Hoover Institute. Gleb Struve Archive. Box 50. Folder 27. Далее ссылки на этот архив даются сокращенно: Струве, с указанием номера коробки и папки.



стр. 216


--------------------------------------------------------------------------------

ской, русской и эмигрантской литературе; преподавания (сначала в Беркли, потом в Университете Торонто); издания журнала "California Slavic Studies", переводов, участия в конференциях и проч.6 - творчество Набокова-Сирина занимало скромное место и интересовало его главным образом в биобиблиографическом ключе: в архиве Струве сохранилась составленная им обширная библиография произведений Набокова и работ о нем (Струве, 108, 21). После смерти писателя Струве написал ряд посвященных ему мемуарных статей и прочел несколько лекций, в которых обильно цитировал набоковские материалы из своего архива - письма, стихи, переводы, записки.

Публикуемые ниже письма Струве послевоенного времени, конечно, гораздо менее интересны, чем довоенные. В это время переписка Набокова со знакомыми периода европейской эмиграции, как он признался Марку Алданову, вообще "как-то разлезлась по швам".7 У Набокова и Струве почти нет общих тем. Кроме того, Струве относится к позднему творчеству Набокова весьма критически: охлаждение началось еще с "Дара" - Струве писал Роману Гринбергу, что несколько отрицательно относится к Набокову после этого опуса,8 а в письме к Нине Берберовой от 8 февраля 1976 года заметил, "что почти ни один роман Набокова на английском языке - а уж тем более "Лолита" - не стоит его более ранних произведений" (Струве, 77, б).9

В письмах Струве из-за перерывов в общении и, вероятно, из-за возраста корреспондентов много повторов. Кроме того, большая часть переписки велась между Г. Струве и Верой Набоковой. Из 72 писем Г. Струве 1942 - 1980 годов для публикации мы отобрали лишь наиболее интересные по содержанию и не использованные в комментариях А. Долинина. Приводимый далее перевод неопубликованной лекции Г. Струве "Vladimir Nabokov as I knew and as I see him" ("Владимир Набоков каким я его знал и каким вижу теперь"), прочитанной 27 февраля 1980 года в Университете Сан-Франциско, где подробно и откровенно излагается вся история их отношений и переписки в перспективе послевоенного отношения Струве к Набокову, может служить комментарием к письмам. В неопубликованной рецензии на сборник памяти Набокова под редакцией Питера Квеннела Струве выразил свое позднее отношение к Набокову, заметив, что в разделе воспоминаний "есть налет агиографии - что было столь чуждо самому Набокову, человеку "строгих мнений" (обычно очень решительно выраженных)", а также что фотография писателя на суперобложке книги "очень хорошо передает одно из свойств набоковской личности - его высокомерие. А что касается того, что темы, избиравшиеся Набоковым, были "часто глубоко теплыми и нежными", как говорится в издательском анонсе на обложке, в этом позволительно усомниться, да и сам Набоков вряд ли бы под этим подписался" (Gleb Struve. Vladimir Nabokov Glorified [Rev. of: Peter Quennel, ed. Vladimir Nabokov: His Life. His Work. His World. A Tribute] // Струве, 50, 28).

Отдельный, по-прежнему остающийся не совсем ясным сюжет представляет собой история продажи Г. Струве оригиналов писем Набоковых. 14 апреля 1974 года Г. П. Струве, преподававший в калифорнийском университете Беркли, получил письмо из Лондона от некоего Андрея Алексеевича Ауслендера. Тот пи-


--------------------------------------------------------------------------------

6 См. библиографию трудов Струве, составленную Робертом Хьюзом: California Slavic Studies. 1980. Vol. XII. P. 270 - 317.

7 Письмо В. Набокова М. Алданову от 18 января 1956 года (Berg Collection New York Public Library. V. V. Nabokov Archive).

8 Цит. по письму Р. Гринберга к Г. Струве от 26 января 1953 года (Струве, 9, 14).

9 В письме, адресованном Нине Берберовой, Струве, положительно оценивая ее рецензию на автобиографию Набокова (Берберова Н. Набоков и его "Лолита" // Новый журнал. 1959. Кн. 57. С. 92 - 115), все же заметил, что она "не дошла до "глубокого ядра порочности" Набокова" (на что Берберова ответила: "...вероятно Вы правы. Я считаю, что говорить о ней 1) не время и 2) не мне") (письмо Н. Берберовой к Г. Струве от 20 сентября 1959 года (Струве, 77, 6)).



стр. 217


--------------------------------------------------------------------------------

сал, что узнал от брата Г. П. Струве, Алексея Петровича, библиографа и владельца книжного магазина в Париже, что Глеб Петрович собирается продавать имеющиеся в его архиве письма В. В. Набокова-Сирина. Ауслендер представился "большим почитателем произведений Набокова", рассказал, что составляет "с научной целью" "коллекцию книг Набокова и прочих материалов о нем" и собирается со временем издать "первую действительно научную библиографию произведений Набокова" (научную в отличие от ""электронно-вычислительной" компиляции Э. Филда") и "справочник-словарь по собственным именам - включая имена персонажей, географические названия и т. д. - во всех произведениях Набокова, как русских, так и английских".10 А. П. Струве действительно писал брату из Парижа в письмах от 28 апреля и 3 мая 1974 года, что его "стал посещать, легонько представляющийся пока еще несколько загадочным для меня, уж оч(ень) скрытен, Андрей Алексеевич Ауслендер, 33 года, американец русского происхождения, родом (отец его) из Новосибирска, к писателю, племяннику Кузмина, по его словам, отношения не имеющий. И так вышло, что в нарушение твоих правил я позволил себе дать ему твой личный адрес" (Струве, 39, 1). Позже Г. П. Струве, очевидно, тоже задал Ауслендеру вопрос о его происхождении и родстве с Сергеем Ауслендером, на что тот ответил (письмо от 5 мая 1974 года): "К писателю С. А. Ауслендеру отношения, увы, не имею никакого - отец мой был из волжских немцев... Родился я в эмиграции - на Дальнем Востоке - так что "на Запад" я попал лишь в чисто географическом, отнюдь не в геополитическом, смысле. Это было в 1949 году, после захвата власти в Китае коммунистами".11 А. П. Струве сообщал брату об А. Ауслендере, что "не мог пока понять, с какой целью он покупает книги. (...) И все больше - первоклассные, как старину, так и "модерные" вещи (с известным вкусом, пониманием) (...)", он "скорее дельный, приятный, знает, чего хочет. (...) Деньги у него есть несомненно: уйму купил у ИМКА-ПРЕСС" и советовал запросто назвать покупателю цену, напоминая, что ждет комиссии за посредничество. Однако когда Глеб Петрович, очевидно, решил навести более подробные справки о таинственном покупателе, оказалось, что Алексей Петрович почти ничего о нем не знает: "Собственно почти ничего толком о нем не знаю. Не знаю, в чем состоит его работа, почему он часто приезжал в Париж, куда ездит еще. Откуда у него деньги. Несомненно порядочные: здесь, в Париже, он купил просто на несколько миллионов старых фр(анков), буквально - у всех" (письмо от 18 декабря 1974 года). Очевидно, Г. Струве высказал А. Ауслендеру свои опасения относительно продажи набоковских материалов частному лицу - ответы Ауслендера отличает контрастное сочетание пафоса набокофила (защищая свою кандидатуру в качестве покупателя, он указывал на свою "посвященность делу исследования всех творений, всего наследства писателя, которого считаю великим" (письмо от 5 мая 1974 года))12 и точных деловых формулировок своих интересов и обязательств: "Итак, я готов был бы купить у Вас письма В(ладимира) В(ладимировича) Н(абокова) и В(еры) Е(всеевны), предпочтительно вместе со всеми его книгами, а также другими материалами, газетными вырезками и т. д., обязуясь при этом:

1. не разбивать коллекцию;

2. не продавать ее;

3. немедленно снять фотокопию с каждого листа и конверта (оригиналы хранил бы в огнеупорном сейфе);


--------------------------------------------------------------------------------

10 Переписка Ауслендера и Струве хранится в Гуверовском архиве (Струве, 108, 14).

11 Однако позже, в недатированной записке "К письмам В. В. Набокова", приложенной к копиям писем Набокова, Струве ошибочно назвал Ауслендера С. А. (Письма В. В. Набокова к Г. П. Струве. Ч. 1: 1925 - 1931. С. 118).

12 Ауслендер интересовался не только набоковскими материалами - он также спрашивал у Г. Струве, нет ли у него для продажи материалов А. Ремизова, поздних книг В. Розанова, Е. Гуро и Ильязда (письмо от 1 июня 1974 года).



стр. 218


--------------------------------------------------------------------------------

4. не опубликовывать ни единой строки писем при жизни как В. В. Н., так и Вашей;

5. не разглашать факта покупки мною писем, книг и прочих материалов". Струве назначил весьма высокую для того времени цену в 4000 американских долларов за письма Набокова в комплекте с ephemera (газетные и журнальные вырезки, переписка с издательствами и проч.), Ауслендер предложил еще 1000 долларов за книги В. Сирина-Набокова из собрания Струве: "Для меня включение в материалы книг является почти условием, т. к. сердце разрывается от мысли, что архив Ваш (...) может быть разрознен" (письмо от 8 сентября 1974 года). Струве не хотел расставаться с книгами и, составив список из 15 имевшихся у него русских книг Набокова, от "Горнего пути" до "Лолиты" (многие из них были с дружескими дарственными надписями автора), дал Ауслендеру письменное обязательство, что они перейдут в его собственность после смерти владельца. Получив аванс, Струве послал Ауслендеру ксерокопии продаваемых писем и пакет с газетными и журнальными вырезками (письмо Струве от 23 октября 1974 года), для себя же почему-то письма не ксерокопировал, а перепечатал на машинке (именно эти копии хранятся в фонде Струве в Гуверовском архиве). 8 апреля 1975 года Струве и Ауслендер встретились в лондонском аэропорту Хитроу, где Струве передал Ауслендеру оригиналы писем, Ауслендер же должен был выплатить Струве всю причитавшуюся ему сумму, однако, сославшись на сложности банковского обмена фунтов на доллары, недоплатил 2000 долларов. Через несколько дней Ауслендер из Парижа отправил Струве многообещающее письмо: "После беглого прочтения некоторых писем мне стало очевидно, что написать об этой дружбе (...) Вам просто необходимо: собираюсь с Вами говорить об этом, сделать Вам конкретное предложение о подготовке писем для печати (разумеется, по истечении желаемого Вами срока). Одним словом, у нас с Вами еще множество незаконченных дел..." (письмо от 12 апреля 1975 года). Очевидно, некоторое время спустя Струве напомнил Ауслендеру о денежном долге и в ответ получил письмо из Белграда, написанное от руки (предыдущие письма Ауслендера печатались на изящной бумаге и доставлялись аэрограммами): "Не буду обременять Вас рассказом о моих личных (т. е. семейных) перипетиях, которые и определили мое столь длительное отсутствие из Англии, а также затяжку с выплатой причитающихся Вам денег. Спешу первым делом Вас заверить, что Вы не имеете дело с нечестным человеком, пожелавшим Вас обмануть, а всего лишь с жертвой экономического положения Англии, а также определенных непредвиденных обстоятельств сугубо личного порядка: в настоящее время я лишился своего прежнего жилья в Англии..." (письмо от 6 ноября 1975 года). В конце концов Ауслендер прислал Струве чек на 500 долларов и, как следует из записки Струве, приложенной к переписке с Ауслендером, "Auslender never p(aye)d remaining $ 1500".

После смерти мужа Вера Набокова, собиравшая у разных корреспондентов письма В. Набокова для публикации отдельного тома, обратилась с этой же просьбой и к Струве (письмо от 14 июля 1980 года; Струве, 108, 16), на что тот ответил 12 сентября: "Что касается Вашей просьбы о письмах В. В., то я по разным причинам, в которые не хочу вдаваться, не могу ее исполнить. Главная из них - та, что, если эти письма будут печататься, я бы хотел напечатать их со своим комментарием. Я знаю, что Вы не разрешите мне печатать их, но письма принадлежат мне, и я бы в таком случае предпочел выждать с их напечатанием. (...) Простите, если это письмо огорчит Вас" (Струве, 108, 16). В 1985 году Вера Набокова снова вернулась к этой теме: "Несколько лет назад (...) Вы сказали, что намереваетесь сами опубликовать эти письма со своим комментарием. Далее вы выразили уверенность в том, что я не дам на это своего согласия, что заставило меня задуматься о том, какого рода комментарии Вы имели в виду. Вам очевидно известно, что публиковать эти письма без моего разрешения Вы не можете. Возможно, Вы согласитесь изме-

стр. 219


--------------------------------------------------------------------------------

нить свое мнение и прислать мне копии писем. Мне особенно хотелось бы иметь то, в котором он объяснял Вам свою позицию относительно Пастернака и его "Доктора Живаго". Большая часть писем В. В. к Вам имеется у меня в копиях, сделанных под копирку, но у меня нет тех, что были написаны от руки. То письмо, о котором я упомянула, составляет важную часть его политической и литературной позиции, и я надеюсь, что Вы не будете его утаивать, лишая меня возможности опубликовать его" (письмо от 29 апреля, на англ. яз.; Струве, 108, 16).13 Уже после смерти Г. Струве его вдова М. С. Струве узнала из некой газетной статьи, что 21 мая 1987 года на аукционе Сотбис будут продаваться 97 писем и открыток Набокова к Глебу Струве 1925 - 1974 годов, 21 письмо Веры Набоковой и 4 рождественские открытки. В архиве Струве сохранился черновик письма М. С. Струве в Сотбис, где она кратко излагала историю покупки писем Ауслендером. Однако, как говорит приписка, это письмо "was never answered". Недавно письма Набоковых, приобретенные А. А. Ауслендером у Г. П. Струве, были куплены Библиотекой Конгресса США.

Право на публикацию писем Струве нам предоставлено Университетом Стэнфорда, за что мы приносим глубокую благодарность директору архива доктору Елене Даниэльсон и архивисту-консультанту Кэрол Лэденхэм. Копии писем были получены из Коллекции Берга Нью-Йоркской публичной библиотеки благодаря помощи сотрудников архива Стивена Крука, Исаака Гевиртца и Филипа Милито. Письма Набокова из Библиотеки Конгресса в Вашингтоне были любезно скопированы для нас Юрием Левингом (следует отметить, что в копиях, сделанных Г. Струве и хранящихся в Гуверовском архиве, практически нет ошибок).

-----

13 Очевидно, Струве успел прислать копию письма - его английский перевод см.: Nabokov V. Selected Letters 1940 - 1977. P. 288 - 289.

1

Г. П. Струве - В. Е. Набоковой1

21 ноября 1966 (года)

Милая Вера Евсеевна!

Спасибо за письмо. Влад(имир) Влад(имирович), вероятно, видел уже теперь ноябрьский номер "Encounter", где Ярмолинский пишет по поводу похвал, которые George Steiner расточил лоуэлловским "перепёркам" Мандельштама. Кажется, Ярмолинский еще раньше "шлепнул" Лоуэлла в Atlantic Magazine - я не видел этого номера, но мне говорили.2 Что касается меня, то я в печати не высказывался, но со всей откровенностью и резкостью написал об этих невозможных переводах Ольге Карлайль (внучке Леонида Андреева),3 через которую получил от вдовы Мандельштама довольно много его неопубликованных стихотворений. Это ведь она делала прозаический (подстрочный?) перевод для Лоуэлла, и на ней лежит значительная часть вины: он же русского языка не знает, а ей совсем уж стыдно (хотя в одном случае она может сослаться на свое деликатное воспитание: не знала, мол, что такое "курва" и что никакого отношения к "curve" это не имеет).*


--------------------------------------------------------------------------------

* Приписка Г. Струве на полях: "Между прочим, один мой студент-докторант, пишущий о Мандельштаме, тогда уже, по свежим следам, написал письмо в редакцию "New York Review", но почему-то не отослал и разорвал: поскромничал".



стр. 220


--------------------------------------------------------------------------------

Видел ли В. В. книжку Stegner'а о себе и что о ней думает?4 (Впрочем, он, кажется, о себе не любит читать.) Stegner опередил Field'a (вероятно, к большому неудовольствию последнего), но книжка его совсем другая по замыслу, и русского языка он не знает. А от Field'а я - простите - ничего хорошего не жду.5 Stegner'а я уже после выхода его книжки снабдил сведениями, которых у него не было о "Подвиге", и т. д.

Только что прочел в "Н(овом) Р(усском) Слове" о выходе "Лолиты" по-русски.

Шлю Вам и В. В. наилучшие пожелания к близящемуся Новому Году.

Ваш Глеб Струве

-----

1 Письмо написано от руки, послано авиапочтой (почтовый штемпель 22 ноября 1966 года), адрес отправителя: G. Struve, 1154 Spruce, Berkeley, Calif., 94707, адрес получателя: Mme V. Nabokov, Palace Hotel, Montreux, Switzerland.

2 Струве откликается на следующие слова из аэрограммы Веры Набоковой от 14 ноября 1966 года: "В. В. и я очень Вас благодарим за воспоминания Е. М. Тагер о Мандельштаме (Речь идет о кн.: Тагер Е. М. О Мандельштаме / Публ. и комм. Г. П. Струве. Нью-Йорк, 1966; впервые напечатаны: Новый журнал. 1965. Кн. 81. С. 172 - 199. - М. М.). Все, что относится к Мандельштаму, все ценно, кроме, конечно, Lowell'евских переводов и тому подобного вздора. В. В. говорит: "Неужели никто не шлепнет Lowell'а за его безграмотные и кретинические переделки бедного, чудного Мандельштама?!" И добавляет: "Правда, Пастернак в Переделкине и не то делал с Шекспиром"". Аврам Ярмолинский отрицательно писал о переводах Лоуэлла из Мандельштама в письмах в редакцию "Atlantic Monthly" (1965. Feb. P. 42) и "Encounter" (Yarmolinsky A. To Traduce or Transfigure // Encounter. 1966. Nov. Vol. XXII. N 5. P. 90 - 91). В последнем он откликался на статью Джорджа Стайнера, напечатанную в августовском номере того же журнала, в которой тот назвал переводы Роберта Лоуэлла из Мандельштама "образцом высокого поэтического перевода". Ярмолинский отмечает многочисленные ошибки, вызванные тем, что Лоуэлл вообще не знал русского языка, а его "информант" знал недостаточно: в частности, он приводит тот же пример, что и Глеб Струве: строки Мандельштама "У кого под перчаткой не хватит тепла, / Чтоб объехать всю курву - Москву" ("Нет, не спрятаться мне от великой муры...") Лоуэлл перевел как "who has enough heat in his gloves / to hold the reins and ride / around Moscow's ribbon of boulevards", переведя "курва" через латинское "curvus" (при переиздании перевода в сборнике "Poets on Street Corners. Portraits of Fifteen Russian Poets by Olga Carlisle" (New York: Random House, 1968) перевод частично исправлен: "Moscow, the whore, her ribbon of boulevards"); кроме того, Лоуэлл упоминает вожжи, хотя герои стихотворения едут в трамвае.

3 Это письмо сохранилось в бумагах Ольги Андреевой-Карлайль (р. 1930; Париж) - дочери поэта Вадима Андреева, внучки Леонида Андреева, крестницы Алексея Ремизова и Бориса Зайцева, писательницы, переводчицы и художницы - в Гуверовском архиве (Hoover Archive. Olga Carlisle Papers. Box 71). Получив номер посвященного Мандельштаму журнала "The New York Review of Books" (1965. Dec. 23) с переводами Лоуэлла, Струве откликнулся крайне резкими письмами, адресованными лично Ольге Карлайль и в редакцию. Ольге Карлайль он писал (на англ.): "К сожалению, я вынужден сказать Вам совершенно честно и прямо, что я считаю эти переводы прямым позором. Мне жаль, что мой друг Исайя Берлин излил на них столько комплиментов, явно не озаботившись сверить их с оригиналами. Переводы, за исключением пары коротких стихотворений, полны невозможных "вольностей", произведенных над оригиналом (прямая otsebyatina, есть такое хорошее русское слово), так же как и грубейших ошибок. Бедный Осип Эмильевич должно быть десять раз перевернулся в своей безымянной могиле. Такие вещи, вроде сделанного Эндрю Филдом "перевода" "Мыслей врасплох" Абрама Терца в "The New Leader", следует обличать. Я не знаю, являются ли переложения или "адаптации" Роберта Лоуэлла хорошей английской поэзией - я рассматриваю их только как переложения Мандельштама, и Мандельштам и nich i ne nocheval. Надеюсь, они не попадутся на глаза Надежде Яковлевне. (...) С разочарованием ваш Глеб Струве". В письме в редакцию Струве назвал переводы Карлайль-Лоуэлла "позорной пародией оригинала", а то, что они напечатаны под именем Мандельштама, - "безобразием": "почему бы по крайней мере не назвать их "вариациями Роберта Лоуэлла на темы Мандельштама"". Набоков также откликнулся на перевод Лоуэллом стихотворения Мандельштама "За гремучую доблесть грядущих веков..." в возмущенной статье "On Adaptation" (The New York Review of Books. 1969. Dec. 4. P. 280 - 283; также см.: Strong Opinions. New York: McGraw-Hill, 1973; рус. перевод "По поводу адаптации" см.: Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост. Н. Г. Мельников. М., 2002. С. 581 - 586). Кроме того, в архиве Набокова в коллекции Берга Нью-Йоркской публичной библиотеки сохранился экземпляр составленного О. Карлайль сборника "Poets on Street Corners", испещренный маргиналиями писателя. Набоков отмечает вольности и прямые ошиб-

стр. 221


--------------------------------------------------------------------------------

-----

ки в переложении Лоуэллом стихов не только Мандельштама, но и Ахматовой, Пастернака, замечая "what terrible rot" (p. 103), "atrocious" (p. 107), "obscene nonsense" (p. 111), "the most vulgar mistake of translator" (p. 144 - 145). В некоторых случаях он дает свои подстрочники. Так, например, из "Реквиема" Ахматовой: "Это было, когда улыбался / Только мертвый, спокойствию рад. / И ненужным привеском качался / Возле тюрем своих Ленинград" Лоуэлл переводит так: "Then only the hollow smiling dead / dared to draw breath and sing; / by blocks and prisons, Leningrad / throbbed like a useless wing" (p. 60 - 61). Набоков отмечает этот перевод "?" и дает свой подстрочник: "It was in the days when smiled / only a dead man, glad of tranquility; / And as a useless pendant / Beside its prisons Leningrad swung". В книге много негативных замечаний Набокова о стихах Мандельштама: рядом со стихотворением "На розвальнях, уложенных соломой..." отмечено: "Очень плохо по-русски" (р. 140 - 441), "С миром державным я был лишь ребячески связан" и "Турчанка" - "очень плохо" (р. 142 - 143,148 - 149), "День стоял о пяти головах..." - "dreadfully bad poem" (p. 156 - 157). Невысокого мнения он и о стихотворениях других поэтов - например, о стихотворении Марины Цветаевой "Эренбургу" (английская адаптация О. Карлайль) сказано: "Такая чепуха по-русски, что не стоит никого ловить на переводы" (р. 182 - 183).

4 Имеется в виду кн.: Stegner P. Escape into Aesthetics: the Art of Vladimir Nabokov. New York: Dial Press, 1966.

5 Струве остерегал Набоковых сотрудничать с Эндрю Филдом; в письме от 22 сентября 1965 года он писал, что Филд "в русском языке полный невежда (...) перевел заново на русский язык "Мелкого беса" Сологуба (...) недавно я прочел предисловие Филда к этому переводу и из него узнал, что фамилия Передонова у Сологуба связана с Дон Кихотом, ибо это, мол, Пе-ре-дон-ов, т. е. "the Don done over"". Возможно, в какой-то степени раздражение Струве вызвало то, что его собственные, совместно с М. Кригер, переводы "Мелкого беса" и рассказов Сологуба в конце 1940-х были отвергнуты американским издательством "Альфред А. Кнопф" на том основании, что "вполне возможно, "Мелкий бес" - великий роман, но (...) время этого странного символизма прошло. В этих рассказах почти нет ничего, что могло бы быть интересно современным американским читателям. Они извращенные, неприятные, жестокие" (письмо Роберта Глаубера к Глебу Струве от 14 июня 1949 года (Струве, 54, 4)). 21 ноября 1966 года Струве писал Набокову, что в других работах Филда (Field A. Abram Tertz's Ordeal by Mirror // Абрам Терц. Мысли врасплох / Вступ. статья А. Фильда. Нью-Йорк: Издательство и книжное агентство И. Г. Раузена, 1966; Papers from Tarusa. New voices in Russian writing / Ed. with an intr. by Andrew Field. Boston: Little & Brown, 1964) не видит "ни особенного ума, ни особенно талантливого подхода", а только "огромное самомнение и изрядную безграмотность в русском языке". Набоковы довольно долго возражали ему: 29 ноября 1966 года Вера Набокова ответила, что книга Филда о Набокове "это блестящее произведение (мы видели рукопись)", а 20 января 1967 года добавила: "В. В. не может понять, как Вы не замечаете живости ума и талантливого подхода к теме Фильда. Ведь промахи бывают у всех, даже у самых талантливых, людей". Однако 9 августа 1973 года она писала Струве следующее: "Он (Набоков. - М. М.) просит меня Вам сказать, что "последнее время он все ходит по комнатам бормоча "Боже мой, как Г. П. был прав! Как он был прав!"" К чему бы это могло относиться?". Относилось это к неприятной истории с Филдом (суть конфликта Набокова с Филдом, изложенную с характерной для набоковедов антифилдовской ангажированностью, см.: Бойд Б. Владимир Набоков: американские годы: Биография. М.; СПб., 2004. С. 735 - 741). Струве также опубликовал рецензию на библиографию произведений Набокова, составленную Филдом (Struve G. Review of: Andrew Field. Nabokov: A Bibliography (New York, 1973) // Slavic Review. 1975. Vol. 34. N 2. June. P. 440 - 442). Признавая, что это труд истинно преданного почитателя Набокова, он указал на многочисленные методологические ошибки в составлении библиографии, плохое знание Филдом эмигрантской периодики (к которой он почему-то относит "Вестник Европы") и русского языка (пражское объединение "Крестьянская Россия" Филд называет "религиозным", перепутав, очевидно, слова "крестьянский" и "христианский"); тут же Струве не мог не вспомнить об ошибке в филдовском переводе "Мыслей врасплох" Синявского-Терца, где он имя Плотин принял за "плотник" и перевел "Carpenter". См. также далее письмо Струве от 2 марта 1969 года.

2

Г. П. Струве - В. Е. Набоковой1

25 ноября 1967(года)

Дорогая Вера Евсеевна!

Мне пришло в голову, что Вам, может быть, было бы интересно для Вашего архива иметь прилагаемую выдержку из наивного, но трогательного письма Зина-

стр. 222


--------------------------------------------------------------------------------

иды Давыдовны Шкловской о В. В.2 Он знавал в Лондоне и ее, и ее мужа, известного журналиста (Дионео), которому, вероятно, совсем не понравился бы "Дар" (из-за Чернышевского).

Не так давно я разбирал свой собственный архив и обнаружил множество совершенно забытых мною писем В. В. 20-х и 30-х годов (из Берлина, из Праги, из Парижа). С любопытством перечитывал их: очень милые письма, полные неумеренных комплиментов мне.

Я сейчас в отставке и эту осень не преподаю (но тем не менее занят не меньше, чем всегда). С января по апрель буду "гастролировать" в Торонто.

Простите, что пишу по новой орфографии - такая уж машинка.

Привет В. В. Целую Вашу ручку.

Ваш Глеб Струве

-----

1 Письмо напечатано на машинке.

2 В архиве Струве сохранилась копия письма, написанного ему 3 февраля 1942 года из Парижа уже тяжело больной диабетом, совершенно одинокой Зинаидой Давыдовной Шкловской, вдовой публициста Исаака Владимировича Шкловского (псевд. Дионео), с эпиграфом "Как скучно в Европе без Сирина!", которое Струве переслал Набокову. Шкловская писала: "Сидела я у себя в комнате и случайно, "подняв кверху рыло", увидела массу книг С(овременных) З(аписок) со статьями Сирина. Можете себе представить, что со мной сделалось. Я набросилась читать и, несмотря на близорукость (если не сказать больше), прочла почти все, стало веселее, но на "Даре" остановилась. Правду сказать, ничего не понимаю. Постараюсь кончить, может быть поумнею. Как он остроумен, оригинален, жив, умен, интересен, после него тошно читать что-нибудь другое. Знаете ли Вы его адрес? Очень бы я хотела написать ему, легче бы стало, а то не с кем поделиться, все смотрят на него с английской точки зрения, а Вы знаете, что это значит. Вроде как Вий перевел "Приглашение на казнь", а объяснить им невозможно, не поймут. Ведь Сирина нужно понимать и читать меж строк, чувствовать, проникнуть и вдыхать ту атмосферу, которой он окружает свои произведения, а англичан не окунуть в эту атмосферу, им нужно что-то осязательное, точное, а не почти неуловимое. Вот если бы было описание лопаты и цена была бы 6/6, им было бы ясно..." (Струве, 108, 13). Вера Набокова ответила Струве 7 декабря 1967 года: "В. В. очень тронут выпиской из письма 3. Д. Шкловской и очень Вас благодарит". В наброске некролога 3. Д. Шкловской (ум. 24 февраля 1945 года), предназначавшегося для "Современных записок", Г. Струве описал свою последнюю встречу с ней в Париже весной 1944 года: "Помнится, встретила она меня фразой, которая стала чем-то вроде условного пароля у нас - она постоянно ее употребляла при личном свидании, в разговорах по телефону и в письмах: "Скучно в Европе без Сирина!" Дело в том, что в последние годы своей жизни З(инаида) Д(авыдовна) стала большой поклонницей литературного творчества В. В. Набокова-Сирина. Кажется, я первый познакомил ее с его произведениями; во всяком случае я должен был доставать и приносить ей все новые вещи Сирина, когда они появлялись в "Современных Записках". Особенно увлекалась она "Приглашением на казнь" - ей казалось, что она понимает эту вещь, как никто. С семьей Набокова ее связывали давние личные отношения: она глубоко уважала и ценила покойного Влад(имира) Дм(итриевича). И очень была дружна с его братом дипломатом Конст(антином) Дм(итриевичем) (от которого, кстати, у нее сохранилась целая пачка живых и остроумных писем). Помню, как она была счастлива, когда в 1938 г(оду) я привел к ней В. В. Набокова. Как радовалась она за него, когда в 1940 г(оду) узнала от меня, что ему удалось вовремя выбраться из Франции в Соед(иненные) Штаты. Но тут же сказала: "Скучно в Европе без Сирина!", и эта фраза вместе с фразой о том, как неинтересно жить в интересное время, стала как бы ее припевом к войне" (Струве, 59, 26). Этот некролог в "Современных записках" напечатан не был. Редактор журнала Михаил Цетлин объяснил это тем, что Шкловская "не была ни писателем, ни общественным деятелем" (Письмо М. Цетлина к Г. Струве от 3 октября 1945 года (Струве, 43, 16)).

стр. 223


--------------------------------------------------------------------------------

3

Г. П. Струве - В. В. Набокову1

2 марта 1969 (года)

Адрес до 15 апреля

University Apts., E-221

Bloomington, Ind., 47403

U.S.A.

Дорогой Владимир Владимирович!

Мы с Вами так давно сколько-нибудь по-настоящему не переписывались, что Вас, пожалуй, удивит это письмо.

Вы, вероятно, знаете (говорю так, потому что знаю, что с Вами переписывался проф. Проффер - ну и имячко, т. е. комбинация: проф. профф., недаром Хингли написал, что можно подумать, что это Ваш псевдоним - а я занимаю сейчас кабинет этого проф. Проффа, сам он в Москве)2 - словом (простите столь длинную и неуклюжую фразу), Вы вероятно знаете, что я здесь сейчас веду семинар о Вас. В связи с этим я наконец добрался до книги Андрью Филда (он, конечно, не снизошел до того, чтобы прислать ее мне - он даже не захотел осквернить ее моим именем, и я его понимаю). Не прочел ее от корки до корки, но почитал там и сям, заглянул в разные главы, прочитал целиком некоторые и буду продолжать почитывать. Не могу сказать, как сказал мне Проффер в те единственные полтора часа, в которые мы с ним виделись (он улетел в тот же день, когда я приехал поездом - нет, на другое утро), что книга эта "abomination"3 (от книги самого Проффера о "Лолите" я не в восторге, но она по крайней мере без особых претензий4). Но все-таки - разрешите быть откровенным: я думаю, что и наше 50-летнее знакомство (ему минет 50 лет этой весной или ранним летом), если не дружба (хотя в письмах Вы часто называли меня своим другом - "зажоры", как Вы сказали, начались много позднее),5 дает мне право на откровенность. Все-таки я не понимаю, зачем Вы дали книге Филда Ваше "высочайшее" одобрение. Таких ошибок, как "Плотник" вместо "Плотина" или "органический" вместо "ограниченный", в ней, может быть, и нет, но написана она не Бог знает как, построена плохо, есть в ней ошибки и пробелы (и в библиографии и в других главах). И есть просто неприличные места. Нельзя цитировать то и дело "одного" критика, "одного" писателя - и не называть их - тем более, что на соседней странице, когда автору этого хочется или почему-то нужно, другой писатель или критик назван. Можно не давать ссылок, когда цитируешь (я, мол, презираю ученые условности - недаром он на экзамене дважды или трижды провалился), но нельзя не называть того, кого цитируешь. Нельзя говорить об авторе единственной книги о русской зарубежной литературе (в данном случае речь идет обо мне), что книга эта "questionable"6 и не дать имени автора. И - мало того - в следующей фразе написать (нет, буду точен, не "questionable", а "more than questionable"7 и не в следующей фразе, а через фразу): "Happily, a book in English on Russian emigre literature by Vsevolod Setchkarev is now in progress, and it promises to be a scholarly event of major importance".8 Ибо эта последняя фраза - вранье, и В. М. Сечкарев просил Филда ее выбросить: она поставила его в неловкое положение относительно меня. Но Филд и не подумал, и мои студенты меня теперь спрашивают: "Но ведь будет книга Сечкарева?"*


--------------------------------------------------------------------------------

* Приписка Струве от руки в конце письма: "Я читаю здесь также курс о русской зарубежной литературе".



стр. 224


--------------------------------------------------------------------------------

Мне кажется, что Вам все-таки следовало бы от Филда откреститься. Неужели Вам его безвкусная лесть нравится? Вам же никогда не было это нужно, и сейчас менее, чем когда-либо.9

Ваш Глеб Струве

-----

1 Письмо напечатано на машинке, английские слова вписаны от руки.

2 Карл Рэй Проффер (1938 - 1984) - американский профессор-славист, переводчик. Вместе с женой Эллендеей Проффер основал издательство "Ардис", в котором с 1970-х годов выходили переиздания русских книг Набокова. Хингли - очевидно, Рональд Хингли, американский славист, специалист по творчеству А. П. Чехова.

3 Гнусность (англ.).

4 Proffer C. Keys to "Lolita". Bloomington, London: Indiana University Press, 1968 (русский перевод - Проффер К. Ключи к "Лолите". СПб., 2000); рецензия Струве на нее: Струве Г. Дневник читателя. Кое-что о Набокове // Русская мысль. 1968. 19 дек. N 2717.

5 В письме от 3 июля 1959 года Набоков писал Струве: "Прежде всего и раньше всего (как говаривал Ленин) хочу расчистить кое-какие заторы и зажоры между моим миром и Вашим. Я не могу понять, как Вы с Вашим вкусом и опытом могли быть увлечены мутным советофильским потоком, несущим трупного, бездарного, фальшивого и совершенно антилиберального "Доктора Живаго"". Подробнее см. комментарий А. Долинина: Набоков В. Письма к Глебу Струве. С. 33 - 34.

6 Сомнительна (англ.).

7 Более чем сомнительна (англ.).

8 К счастью, сейчас Всеволод Сечкарев работает над книгой на английском о русской эмигрантской литературе, и она обещает быть научным событием исключительной важности (англ.). Струве цитирует заключительный раздел книги "Nabokov. His Life in Art. A Critical Narrative by Andrew Field" (Boston, Toronto: Little, Brown and Company, 1967. P. 382). Филд, приводящий множество отзывов русских эмигрантских критиков (В. Ходасевича, В. Вейдле, П. Бицилли, Г. Адамовича и др.), Г. Струве действительно ни разу не упоминает, в том числе и его книгу "Русская литература в изгнании" (Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1956). Всеволод Михайлович Сечкарев (1914 - 1998) - специалист по русской литературе, автор книг о творчестве Гоголя, Лескова, Пушкина, Гончарова, И. Анненского, профессор Гарвардского университета. Библиографию его трудов см.: Studies in Russian Literature in Honor of Vsevolod Setchkarev / Ed. by Julian W. Connolly and Sonia I. Ketchian. Columbus, Ohio: Slavica, 1986. P. 9 - 14.

9 Набоков ответил Струве 9 марта 1969 года: "Dear Gleb Petrovich, благодарю Вас за откровенное Ваше письмо. Прежде всего хочу Вам сказать, что я взял себе за правило никогда не спорить с мнениями тех, кто пишет обо мне как о писателе, согласен ли я или нет с их оценками. Посему я и в случае Фильда не вмешивался в его суждения ни обо мне, ни о моих героях, ни о каких других людях, и ничего не менял в его черновике, кроме некоторых библио- и биографических неточностей, да еще тех мест в переводе моих текстов, о которых он сам упоминает. Хотя я не со всеми мнениями его согласен, я не сомневаюсь, что артачился бы внутренне против многих подходов и другого любого, самого благосклонного, критика. Что мне особенно нравится в работе Фильда, это сила его созидательного дыхания и совершенная свобода его общих воззрений. С моей точки зрения он очень одаренный человек. Насчет же лести, Вы правы, она мне не нужна - даже больше, никогда она не была мне нужна, ни полвека назад, "во дни когда в садах Оксфорда я Вам стихи свои читал", ни в двадцатых годах, когда выпускал "Машеньку" и других моих ласточек, ни теперь, в американский мой благословенный период".

4

Г. П. Струве - В. В. Набокову1

13 марта 1969 (года)

Дорогой Владимир Владимирович!

Спасибо за то, что откликнулись. На это письмо можете и не отзываться, если Вам некогда. Я не знаю, в какой мере Вас донимает всякая журналистская братья, интервьюеры и т. д. - или Вера Евсеевна Вас от них спасает?

Не знаю, стоит ли нам спорить о Филде. Но вот уж никакого "созидательного дыхания" я в его книге не вижу. Он предстает в ней человеком скорее мелким.

стр. 225


--------------------------------------------------------------------------------

Мне, конечно, не стоит обижаться на то, что он даже не захотел меня назвать, упомянув мою книгу (его мнение о ней это его право), но то, что он при этом еще нашел нужным соврать и тем вовлек третье лицо в это - это уже некрасиво. Как некрасиво и то, что он ни одного моего отзыва о Вас не только не цитировал, но даже не упомянул. А я все-таки один из первых писал о Вас восторженно.2 И не могу забыть, что по поводу моей статьи о "Лужине" Вы мне написали, что это было лучшее, что о Вас тогда было написано. Вы наговорили мне таких комплиментов, что Вам самому даже стало неловко, и Вы оправдывались тем, что "любите" своего Лужина.3 Конечно, это было в 1930 г(оду), и Вы сейчас уже можете так не думать: и Вы изменились, и Ваше отношение к Вашим вещам изменилось.

Я остаюсь Вашим поклонником, но удивляю многих тем, что "в общем и целом" - как выражались высмеянные и пародированные Вами русские журналисты - предпочитаю Ваши русские произведения английским. Откровенно сознаюсь, что не люблю "Лолиту", хотя и отдаю себе отчет в ее блеске. Что же делать, это дело вкуса. В семинаре здесь я Ваших американских произведений не касаюсь, если не считать ссылок на Speak, Memory. Я и не собирался, когда предложил этот семинар, а теперь даже рад, потому что узнал, что г-н Проффер смотрит на "Лолиту" вроде как на свое "отхожее поле" и qu'il ne faut pas chaser sur ses terres.*

Вы советуете мне заняться г-жой Карлайль и Лоуэллом и их переводами Мандельштама. Едва ли они того стоят. Г-же Карлайль я "выложил" то, что думаю о ее совместных с Л(оуэллом) переводах, хотя и был обязан ей тем, что она привезла мне от вдовы Мандельштама один из списков его стихов. Она после этого прервала со мной отношения. О Лоуэлле я тоже высказывался достаточно отрицательно.5 Я вообще всегда считал удачные стихотворные переводы редко удающимся чудом. У вас такие есть, и я все-таки не могу не жалеть о Вашем априорном принципиальном отказе перевести "Онегина" стихами, хотя, конечно, с вещью такой envergure6 шансы на чудо еще меньше.7 Я очень люблю Рильке и хотел бы очень много перевести, перевел же какую-нибудь дюжину стихотворений.8 Некоторые из этих переводов я считаю удавшимися. А из попыток переводить некоторые другие так ничего и не выходило и не выходит. Но не могу я помыслить о переложении их приблизительной прозой.

Ну, хватит, расписался.

Целую руку Веры Евсеевны и жму Вашу.

Ваш Глеб Струве

P. S. Надеюсь, что "Аду" мне пошлют в Калифорнию - жить я продолжаю там и адрес у меня постоянный.*

-----

1 Письмо напечатано на машинке, иностранные слова вписаны от руки.

2 Очевидно, впервые Г. Струве написал о Сирине, вовсе не восторженно, в обзорной статье "Письма о русской поэзии" (Русская мысль. 1923. N 1/2. Февр. С. 292 - 299. Переизд.: Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. Сост., подг. текста Н. Г. Мельникова, О. Г. Коростелева. Предисл., преамбулы, комм., подбор иллюстраций Н. Г. Мельникова. М., 2000. С. 21 - 22). Струве - автор рецензий на многие русские произведения Набокова - "Машеньку" (Возрождение (Париж). 1926. 1 апр.), "Университетскую поэму" (Россия (Париж). 1927. 10 дек.), "Король, Дама, Валет" (Россия и славянство. 1928. 1 дек.), "Заметки о стихах. Парижские "молодые поэты" - Евгений Шах - Ал. Холчев - В. Сирин" (Там же. 1930. 15 марта. Переизд.: Классик без ретуши. С. 49 - 50), ряда статей и заметок о нем - "Творчество Сирина" (Там же. 1930. 17 мая. Переизд.: Классик без ретуши. С. 181 - 186), "Les "romans-escamotage" de Vladimir Sirine" (Le Mois. 1931. N IV - V. 1 Avril - 1 Mai. P. 145 - 152, напечатано анонимно), "Vladimir Nabokoff-Sirine, l'Amoureux de la Vie" (Ibid. 1931. N VI - VII, напечата-


--------------------------------------------------------------------------------

* Приписка Струве на полях письма: "Я, конечно, тоже рад был бы повидать Вас в Европе, но не знаю, попаду ли в Швейцарию. Если буду где кроме Мюнхена, то, вероятно, в Англии, в Париже и в Италии".



стр. 226


--------------------------------------------------------------------------------

-----

но анонимно), "Current Russian Literature. II. Vladimir Sirin" (The Slavonic and East European Review. 1933 - 1934. Vol. 12. P. 436 - 444), "О В. Сирине" (Русский в Англии (Лондон). 1936.

15 мая), "Владимир Сирин-Набоков (К его вечеру в Лондоне 20-го февраля)" (Там же. 1937.

16 февр.), "Notes on Nabokov as a Russian Writer" (Wisconsin Studies in Contemporary Literature. 1967. Vol. VIII. N 2. P. 153 - 164), "О пятом томе "КЛЭ"" (Русская мысль. 1969. 17 апр. - 1 мая), "Letter to the Editor: Nabokov's "Mashenka"" (The Times Literary Supplement. 1971. April 16), "К смерти В. В. Набокова" (Новое русское слово. 1977. 7 авг.), "Дневник читателя. Памяти В. В. Набокова" (Новое русское слово. 1978. 17 июля), "Владимир Набоков и Эдмунд Вильсон" (Русская мысль. 1980. 17, 24 февр.), "Из моих воспоминаний об одном русском литературном кружке в Берлине" (Три юбилея Андрея Седых. Альманах / Ред. Л. Ржевский. Нью-Йорк: Литературный фонд, 1982. С. 189 - 194), "The Moralist and the Magician" (Times Literary Supplement. 1980. May 2), "Владимир Набоков. По личным воспоминаниям, документам и переписке" (Новый журнал. 1993. N 186. С. 176 - 189 (подг. текста и предисл. Григория Поляка)).

3 Очевидно, речь идет об обзорной статье "Творчество Сирина" (Россия и славянство. 1930. 17 мая), написанной в связи с окончанием журнальной публикации "Защиты Лужина". Набоков писал Струве по поводу этой рецензии 25 мая 1930 года: "Мне неловко это писать - ваше проникновенье в меня граничит с телепатией: есть слова в вашей последней рецензии обо мне, которые настолько тонко и метко попадают в точку, что прямо поразительно" (Письма В. В. Набокова к Г. П. Струве. Ч. 1: 1925 - 1931. С. 134).

4 Нельзя заходить на его территорию (фр.).

5 В письме от 9 марта 1969 года Набоков советовал Струве заняться "основательным разбором мерзостных "преображений", которыми Lowell, Carlisle и их сообщники оскорбляют тень Мандельштама и других бедных наших поэтов" (см. прим. к письму Струве от 21 ноября 1966 года).

6 Размах, масштаб (фр.).

7 В рецензии на выход книги Э. Уилсона (Струве Г. Дневник читателя. Русская литература в письмах Эдмунда Вильсона // Новое русское слово. 1978. 24 дек.) Струве признался, что разделяет его отрицательное мнение о набоковском переводе "Евгения Онегина", который Уилсон назвал буквальным. При этом Струве отметил, что "качество набоковского перевода во всяком случае не лишает интереса и ценности его подробный комментарий к тексту "Онегина" и к его переводу".

8 В итоговый сборник Струве "Утлое жилье. Избранные стихи 1915 - 1949 гг." (München: Inter-Library Associates, 1965) включено 11 переводов из Рильке.

5

Г. П. Струве - В. В. Набокову

Berkeley 1 мая 1969 г(ода)

Дорогой Владимир Владимирович!

Возвратись из странствий (из Индианы заезжал еще в Висконсин), нашел Вашу "Аду" и спешу Вас поблагодарить. Соблазняет, конечно, сразу же начать читать ее, но, заглянув в книгу, чувствую, что делать это надо "с чувством, с толком, с расстановкой", и меня отпугивает мысль, что у меня сейчас до отъезда в Европу в моем распоряжении всего два с небольшим месяца, а дел - по горло. Так как в Европу мы пускаемся на поезде и на пароходе, то, может быть, лучше будет отложить чтение до путешествия. (Читатель я к тому же на редкость медленный).

Тем временем, если не поленитесь, может быть ответите мне на один вопрос, возникший у меня в связи с семинаром о Вас, который я вел в Индиане: Почему в новом (не знаю, каком) издании "Приглашения на казнь" по-английски (paperback, который я видел у проф. Проффера; у меня самого - первое издание) выпал (или изъят) эпиграф из Делаланда? Случайно или нарочито?

И еще - между нами: Берберова в своей новой книге (не то автобиографии, не то мемуарах), в которой много и неприятных и спорных суждений о людях, пишет, что Бунин не выносил разговора о Вас.1 Может быть, это и верно для того времени, когда Вы уже переселились в Париж (я лично от Бунина никогда суждений о Вас

стр. 227


--------------------------------------------------------------------------------

не слыхал, но я с ним почти не встречался между 1932 и 1946 гг.), но я недавно читал одно письмо И. И. Фондаминского, в котором он писал, что Бунин называет Ваш роман (по-видимому "Подвиг" - судя по хронологии) "первоклассным". У Берберовой и ошибок довольно много.

Ваш Глеб Струве

-----

1 См.: Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография / Вступ. статья Е. В. Витковского, коммент. В. П. Кочетова, Г. И. Мосешвили. М., 1999. С. 300. Несколько дней спустя Г. Струве спросил в письме саму Нину Берберову: "...на каком основании Вы пишете, что Бунин "не мог слышать о Набокове". Я как раз недавно читал одно письмо, содержащее просьбу передать Набокову, что Бунин считает его "Подвиг" первоклассным романом. Бунин высказывал очень лестное мнение о Набокове и до того. Переменил ли он его на основании "Приглашения на казнь" и "Дара"?" (письмо от 24 мая 1969 года (Струве, 77, 7)), на что Берберова ответила: "Мнение Бунина о "Подвиге" не отрицаю. Но уже в середине 30-х гг. он жутко Набокова ненавидел" (письмо от 1 июня 1969 года (Струве, 77, 7)). Об эволюции отношений Набокова и Бунина см. главу 3 книги Максима Д. Шраера "Набоков: Темы и вариации" (СПб., 2000). Берберова подробно сообщала Г. Струве в письмах о своей работе над мемуарной книгой (Струве, 77) и послала ему ее русский текст. Судя по письмам июня 1967 года, Струве даже собирался быть редактором русского варианта книги Берберовой, хотя их отношение к эмиграции было различно. В письме от 24 сентября 1965 года Берберова рассказывала Струве о своих впечатлениях от поездки в Париж: "Если бы я не принадлежала сама к племени, к которому принадлежите и Вы, то сказала бы Вам, что Париж, где я пробыла месяц, произвел на меня впечатление смеси последнего тома Пруста и "Бобка" Достоевского, но я сама "внутри", а не снаружи этой компании (мне 64 года) и потому молчу. Живых не видела. Видела полуживых", а в письме от 5 октября 1968 года удивлялась, что Струве до сих пор связывает себя с эмиграцией, которой "больше нет". В письме к Берберовой от 24 мая 1969 года Струве признался: "Ваша книга вообще - недобрая. Я знаю, что Вы можете ответить мне словами Влад(ислава) Фелиц(иановича): "...маленькую доброту, как шляпу, оставляй в прихожей"". В письмо к Набокову от 9 июня 1970 года Струве вложил копию своей рецензии на мемуары Берберовой (Struve G. Rev. of: Nina Berberova. The Italics are Mine (trans. Philippe Radley) // The Russian Review. 1970. Vol. 29. N 1 (January). P. 92 - 94), где, признавая, что Берберова принадлежит к самым талантливым писателям "младшего" эмигрантского поколения и что она, будучи женой Ходасевича, "знала всех в эмиграции", в качестве мемуарного свидетельства оценивает ее книгу "весьма неудовлетворительно": кроме многочисленных фактических ошибок, ее отличает "выделенная курсивом злобность", стремление свести счеты с И. Буниным и его окружением, а также многочисленные умолчания, которые столь же характерны для книги, как и "курсивы". Набоков ответил в письме от 14 июня 1970 года, что статья Струве о Берберовой справедлива и что он сам собирается опровергнуть точность ее "дамской памяти". В "Юбилейных заметках" по поводу отрывка из воспоминаний Берберовой "Курсив мой", опубликованного в посвященном Набокову номере "TriQuaterly" (1970. N 1), Набоков отметил "эксцентричные неточности", которые позволила себе мемуаристка на его счет. В частности, он дезавуирует рассказ о якобы подаренном ему рахманиновском смокинге (Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе / Сост., предисл., комм., подбор илл. Н. Г. Мельникова. М., 2002. С. 593 - 594). В письме к Набокову от 8 октября 1970 года Струве заметил, что тот "очень мягко написал о вранье Нины Николаевны Берберовой - даже по сравнению со мной, не говоря уже о Гуле. И дело, конечно, не в простом перевираньи таких фактов, как смокинг Рахманинова, а в сведении личных счетов в порядке вранья и в затушевывании своего прогитлеризма во время войны".* Роман Гуль в пространной разгромной рецензии на американское издание воспоминаний Берберовой (Новый журнал. 1970. Кн. 99. С. 283 - 292) резко и подробно написал о тех фактических ошибках мемуаров Берберовой, которые были вызваны "сведением счетов" с людьми, презиравшими Берберову из-за ее профашистских симпатий во время войны, - с В. М. Зензиновым, Г. В. Адамовичем, И. А. Буниным, редакторами "Современных записок". О позиции Н. Берберовой в оккупированном Париже см.: Будницкий О. В. "Дело" Нины Берберовой // Новое литературное обозрение. 1999. N 39. С. 141 - 173.


--------------------------------------------------------------------------------

* Прим. Струве: "Но об этом я не мог написать en toute connaisance de cause". En toute connaisance de cause - зная все обстоятельства дела (фр.).



стр. 228


--------------------------------------------------------------------------------

6

Г. П. Струве - В. В. Набокову1

7 июня 1969 (года) Дорогой Владимир Владимирович!

Как раз после того как Вера Евсеевна написала мне, что Вы получаете письма от "поклонников" из Советского Союза,2 я стал читать рекомендованное мне кем-то произведение (не знаю, как определить: это и не рассказ, и не повесть, и не очерк, и не "поэма в прозе" - всего понемногу) Валентина Катаева в N 2 "Нового мира" за этот год, под названием "Кубик". Небезынтересное и занятное, хотя есть в нем и что-то фальшивое. Между прочим, он там провозит контрабандой несколько цитат из Мандельштама, не называя его по фамилии, а иногда - никак, иногда - "Осип", иногда - "Изгнанник". По поводу одной из этих цитат он пишет:

"Экутэ ля шансон гри (sic!)" - грустно и мечтательно процитировал все тот же Осип строчку из Верлена. А я уже заметил, что он любил "экутэ". Его "экутэ" породило множество подражателей, например В. Набокова.

Это, конечно, вздор: никакого подражания Мандельштаму у Вас никогда не было. Но я бы сказал, что сам Катаев в этой вещи усиленно старается подражать Вам - и композиционно, и отчасти словесно. И в этом можно видеть свидетельство того, что он читал Вас.3

Может быть, Вы и сами уже читали эту вещь Катаева и обратили внимание на это, но я хотел на всякий случай привлечь Ваше внимание к этому "пассажу".

Ваш Глеб Струве

-----

1 Письмо напечатано на машинке, рукой Струве новая орфография поправлена на старую.

2 В открытке, отправленной 3 июня 1969 года, Вера Набокова писала: "Вам м(ожет) б(ыть) будет любопытно узнать, что В. В. получил несколько писем из России от "горячих поклонников". К сожалению, не всегда можно сказать с уверенностью, что эти письма аутентичны" (Струве, 108, 16).

3 "Ecoutez la chanson gris" ("Слушай серую песенку") - из стихотворения Поля Верлена "Искусство поэзии". В. П. Катаев (1897 - 1986), очевидно, имеет в виду ту черту поэзии Мандельштама, которую сам поэт назвал стремлением сочетать "суровость Тютчева - с ребячеством Верлена" ("В непринужденности творящего обмена...", 1909). Утверждение Катаева о подражании Набокова Мандельштаму, как кажется, безосновательно. Мнение Набокова о поэзии Мандельштама и его подражателях высказано в неопубликованной рецензии 1924 года (см. комм. А. А. Долинина к роману Набокова "Дар": Набоков В. В. Собр. соч.: В 5 т. СПб., 2000. Т. IV. С. 647). Что касается впечатления "фальшивости", которое возникло у Струве при чтении этого полумемуарного произведения "с ключом" Катаева (который, кстати, позволил себе упомянуть также "Лолиту" Набокова в мемуарной книге "Алмазный мой венец" (1978)), то его, и в более резких формулировках нравственного толка, разделяло большинство критиков и современников. В том числе и Мандельштам, назвавший Катаева в "Четвертой прозе" "мерзавцем" (см. предисловие в кн.: Котова М. Н., Лекманов О. А, В лабиринтах романа-загадки: Комментарий к роману В. П. Катаева "Алмазный мой венец". М., 2004).

7

Г. П. Струве - В. В. Набокову1

21 апреля 1971 (года)

Дорогой Владимир Владимирович!

Спасибо за письмо. Посылаю Вам фотокопии двух заметок из "Временника Пушкинской комиссии" на 1967 - (19)68 год. Вторую не полностью: Егунов в своей незаконченной статье не дал ничего, кроме изложения повести Ламотта, а

стр. 229


--------------------------------------------------------------------------------

это Вам едва ли нужно. Ваш комментарий к Е(вгению) О(негину) упоминается во вступительной редакционной заметке, написанной, вероятно, самим Алексеевым2 (с ним, между прочим, у меня была очень приятная встреча в Белграде в 1967 г(оду)3 и эти выпуски "Временника" я получил от него: в них есть еще отдельные небезынтересные заметки и статьи, но специально об Е(вгении) О(негине) больше ничего нет).

Насчет "Эоловой Арфы" Вы, может быть, и правы. Я сам об этом подумал, но, помнится, если не у Вяземского, то у какого-то другого современника нашел ссылку именно на рыганье. Фактически это могло быть комбинацией того и другого.4

Получил я и Ваши "Стихи и задачи" (еще до Вашего письма). Большое спасибо. Рад был увидеть некоторые стихи из "Возвращения Чорба", которые всегда любил и люблю - особенно о "цикадах", а также "Сновидение" - как и некоторые более поздние стихи.5 Кроме первых двух стихотворений и тех, что не были напечатаны (причем мне сдается, что кроме помеченных Вами "unpublished" есть и еще не появлявшиеся в печати) - ссылок на более раннюю публикацию Вы для них не даете - но, может быть, потому, что не помните, где они появились. Например, "Номер в гостинице" не был никогда напечатан?

"Задачи", вероятно, для меня слишком мудреные: я когда-то играл в шахматы (даже чуть не каждый день, когда сидел в тюрьме в Новороссийске),6 но давно бросил. В ранней юности увлекался шахматными турнирами и ходил несколько раз с братом на Петербургский турнир (в 1913 г.? в доме Юсупова на Литейном), так что перевидал всех шахматных знаменитостей. С Алехиным потом встречался в Париже; он был молодым правоведом.

Ваша догадка насчет Бижу и Жужу остроумна, но едва ли доказуема. Не думаю, чтобы в Советском Союзе Вас упредили.7

Да, я рад, что в переводах собственных стихов Вы не следовали Вашей "литеральной" или "буквалистской" теории. Она годится для переводов, делаемых с "осведомительной" (или "ознакомительной") целью. Такой цели Ваш перевод Е(вгения) О(негина) удовлетворяет, хотя с отдельными частностями, со стилистической точки зрения, можно и спорить. Но это не дает поэтического эквивалента или хотя бы pendant. Есть поэтические произведения, на другие языки непереводимые; может быть, Е(вгений) О(негин) принадлежит к ним (в целом во всяком случае), и тогда Вы правы. А может быть, Вам бы и удался его адекватный перевод? Перевели же Вы прекрасно "Моцарта и Сальери"!8 И никакой "литеральный" перевод этого перевода не заменил бы для человека, русским языком не владеющего и желающего хотя бы в приближении воспринять Пушкина. Вот почему, мне кажется, Вы все-таки несправедливы были к переводам Арндта9 (чувствую, что это замечание Вас возмутит). Бывали и бывают хорошие переводчики, которые сами вовсе не поэты. Не сердитесь...

Привет вам обоим.

Ваш Глеб Струве

-----

1 Письмо напечатано на машинке.

2 Струве отправил Набокову копии статей из присланного ему М. П. Алексеевым "Временника Пушкинской комиссии" на 1967 - 1968 год, где Набоков упоминается на с. 92 - 95 в статье "Магический кристалл" в разделе "Мелкие заметки" (автор - М. Ф. Мурьянов) и в редакционной заметке, написанной, очевидно, М. П. Алексеевым, "Немецкая "Пиковая дама"" (с. 111 - 113) - вступлении к незаконченной внезапно умершим А. Н. Егуновым статье о "Пиковой даме" Ламотт Фуке. Набоков сразу же поспешил написать Герберту С. Бейли, директору издательства "Princeton University Press": "Дорогой господин Бейли, я получил через профессора Г. Струве из Беркли, Калифорния, некоторые интересные сведения, касающиеся того, какое влияние мой "Евгений Онегин" имеет на ученых в Советской России: оказывается, что эта работа обсуждается на собраниях пушкинских обществ и часто цитируется в их изданиях. Это

стр. 230


--------------------------------------------------------------------------------

-----

дает мне повод еще более желать увидеть моего переработанного "Евгения Онегина" в печати" (NYPL, Berg Collection. Nabokov Archive).

3 В некрологе Михаилу Павловичу Алексееву (1896 - 1981), историку литературы и музыки, компаративисту, Г. Струве писал, что познакомился с ним в Белграде в 1967 году на съезде компаративистов: "...в какой-то момент Алексеев отвел меня немного в сторону и сказал, что хочет поблагодарить меня за мою "защиту Веселовского". Это относилось к нескольким моим статьям (как на русском, так и на английском языке) по поводу той злостной кампании, которая в 1946 г(оду) была поднята в Советском Союзе против "космополитизма" и "низкопоклонства перед Западом", причем среди "космополитов", которых особенно чернили, оказались знаменитый русский ученый XIX века Александр Н. Веселовский, один из основоположников сравнительного литературоведения, и его последователи и ученики, к которым причислял себя и Алексеев". Кроме того, М. П. Алексеев взялся отвезти в Ленинград Ю. Г. Оксману экземпляр сборника стихов Струве "Утлое жилье" (Струве Г. Дневник читателя. Памяти М. П. Алексеева // Русская мысль. 1981. 29 окт. N 3384).

4 В английской статье об Александре Тургеневе Струве писал, что в обществе "Арзамас" А. Тургенев был известен под прозвищем "Эолова арфа", которое, хоть и взято было, как и прозвища большинства других членов кружка, из поэзии В. А. Жуковского, имело также шутливый смысл, относящийся к привычке Тургенева рыгать, и таким образом намекало на его знаменитое обжорство (Struve G. Ambassador of Russian Culture in Partibus Infidelum // Slavic Review. 1970. Vol. 29. N 3. Sept. P. 451). Набоков в письме от 15 апреля 1971 года заметил, что "Эолова арфа" относилось "не к рыганию, а к урчанию в тургеневском животе".

5 Стихотворения Набокова "Слоняюсь переулками без цели..." (1923) (в "Возвращении Чорба" (Берлин: Слово, 1930) под названием "Солнце", в "Poems and Problems" (New York: McGraw-Hill, 1970) - "Прованс") и "Сновидение" (1927) Струве особенно выделил в своей восторженной рецензии на поэтическую часть сборника Сирина "Возвращение Чорба" (Струве Г. Заметки о стихах. Парижские "молодые поэты" - Евгений Шах - Ал. Холчев - В. Сирин // Россия и славянство. 1930. N 68. 15 марта).

6 В лекции о Набокове (см. далее) Струве говорит, что в 1918 году, когда власть в Крыму переходила из рук в руки, он провел три месяца заложником в Новороссийской тюрьме, где каждое утро играл в шахматы с сокамерником, генералом Субботиным.

7 В письме от 15 апреля 1971 года Набоков писал Струве, в связи со своим комментарием к "Евгению Онегину", что "слово "жучка" родилось в лакейской от Жужу и Бижу, т. е. от кличек барских собак".

8 В 1940 году Набоков совместно с Эдмундом Уилсоном перевел на английский первую и вторую сцены из "Моцарта и Сальери" Пушкина (The New Republic. 1941. April 21; включены в сборник переводов Набокова "Three Russian Poets: Selections from Pushkin, Lermontov and Tyutchev" (London: Lindsay Drummond, 1947)).

9 Набоков разгромил рифмованный английский перевод "Евгения Онегина", сделанный Уолтером Арндтом, в статье "Бренча на клавикордах" (Nabokov V. Pounding the Clavicord. [Rev. of] Alexander Pushkin, Eugene Onegin. A new translation in the Onegin stanza with an intr. and notes by Walter Arndt. A Dutton paperback, New York, 1963 // New York Review of Books. 1964. April 30. P. 14 - 16; Vladimir Nabokov. Strong Opinions. New York, 1973; рус. пер. см.: Набоков о Набокове и прочем. С. 519 - 530).

8

Г. П. Струве - В. Е. Набоковой1

16 ноября 1973 (года) Дорогая Вера Евсеевна!

Получил "Strong Opinions" (мне интересно, как бы сам В. В. перевел на русский слово "strong" в заглавии: "крепкие" (по аналогии с "крепким словцом"? "резкие"? или еще как-нибудь?).2 Пока я только проглядел книгу, кое-что там и здесь прочитал, но, как говорится, look forward to reading3 то, чего раньше не читал, и re-reading то, что уже читал. Большую часть статей я читал (и с некоторыми из "резких мнений" В. В. не соглашался тогда, не соглашусь, вероятно, и теперь). Не читал, правда, статей о бабочках. Не все интервью были мне знакомы и буду их с интересом читать.

стр. 231


--------------------------------------------------------------------------------

Проглядывая книгу, заметил мимоходом одну опечатку (у меня на них хороший глаз). Пока только одну: на стр. 189, вверху, вместо "ту" напечатано "by". Может быть, больше и нет: знаю, что у В. В. в книгах всегда очень мало опечаток. И Вы, вероятно, помогаете с чтением корректур?

К двум заметкам в "Anniversary Notes",4 которые я уже раньше читал, могу от себя сделать небольшой комментарий. 1) К Берберовой: помню, что у В. В. был хороший смокинг (явно не с чужого плеча!), когда мы обедали с ним у Ridley в один из его приездов в конце 30-х годов в Лондон.5 Mrs. Ridley была дочерью б(ывшего) российского посла графа Бенкендорфа, а ее дочь была тогда моей студенткой (я унаследовал ее от Святополка-Мирского). Именно эта дочь (вышедшая потом замуж за "Женю" Ламперта) по моей просьбе устроила этот обед у них, после которого В. В. читал по-английски отрывки из своих мемуаров. Помнит ли это сам В. В.? Помнит ли что именно он читал? Среди приглашенных было несколько писателей, в том числе и такие, которые уже пользовались некоторой известностью, напр(имер) L. P. Hartley (мой однокашник по колледжу в Оксфорде).6 Другой мой однокашник, которого я лично лучше знал и который был женат на русской пианистке, представлял одно большое издательство и просил В. В. прислать ему то, что он читал. В. В. обещал послать из Парижа, но не исполнил обещания. Кажется, В. В. был в смокинге и на вечере у Саблина (в тот же приезд или в другой - не помню). - 2) К Дж. Мойнахану: Рассказ о Страховском не соответствует действительности, но так как он приводится со слов самого Л(еонида) И(вановича), то, может быть, последний сам присочинил.7 Страховский "бежал" из России не на лодке и не по Балтийскому морю. Из Петербурга он выбрался в Архангельск и оказался там, когда там высадились войска союзников (не помню уж сейчас - м(ожет) б(ыть) попал туда, когда высадка уже произошла). Занимал должность не то aide-de-camp8 у главы Архангельского правительства Н. В. Чайковского, не то офицера для связи между правительством Чайковского и союзниками (хотя никогда на военной службе до того не был - не успел кончить Лицей - и никакого офицерского чина не имел). Был вывезен в Англию на британском военном корабле. Много позже, в 1920 году, уже из Англии, он вздумал поехать к Врангелю в Крым. Попал под самый занавес и возвращался назад одиночкой, через Марсель, с большими приключениями (во всяком случае так любил рассказывать). Отрастил себе бакенбарды и когда, в очень замухрышчатом виде, явился в один знакомый русский дом в Лондоне и ему открыла дверь старая няня, то она пошла докладывать хозяйке: "Барыня, барыня! Там вас не то Евгений Онегин, не то сам Пушкин спрашивает". Так рассказывал сам Страховский, который после того взял себе как псевдоним имя Чацкого. Так мы с В. В. знали его в Берлине, в небольшом литературном кружке, к которому, кроме нас, принадлежали Лукаш, Сергей Горный, Пиотровский и супруги Татариновы. У меня сохранились рисунки Страховского - шаржи на членов кружка, причем В. В. изображен в виде жирафообразного кентавра, неплохо. Тогда же В. В. написал эпиграммы на членов кружка.

Теперь еще одно в связи с Библиографией Филда. Он упоминает там переводы В. В. из Верлена и других французских поэтов, говоря, что некоторые как будто - по словам В. В. - были напечатаны. У меня сохранилась машинописная копия одного перевода из Верлена, без всяких следов того, что он был напечатан.9 Может быть, Вас интересовал бы этот перевод? Могу переснять и прислать.

Привет В. В. и большое спасибо ему за книгу.

Ваш Глеб Струве.

-----

1 Письмо напечатано на машинке по старой орфографии, послано авиапочтой. Адрес отправителя: Gleb Struve 1154 Spruce Street Berkeley, Calif. 94707, адрес получателя: Mme V. Nabokov Montreux Palace Hotel Montreux Switzerland.

2 Вера Набокова ответила в недатированном письме (не позже 24 декабря 1973 года): "Он (Набоков. - М. М.) говорит, что Strong Opinions перевел бы "Стойкие Убеждения", но может быть придумал бы что-нибудь получше" (Струве, 108, 16).

стр. 232


--------------------------------------------------------------------------------

-----

3 Предвкушаю прочесть (англ.).

4 Речь идет о разделе юбилейных заметок разных авторов, впервые опубликованных (многие с ответами самого юбиляра) в посвященном Набокову номере журнала "TriQuaterly" (1970. N 1) и перепечатанных в "Strong Opinions".

5 В конце февраля 1937 года Струве устроил вечер Сирина в доме своей ученицы по Лондонскому университету Катарины Ридли (мать которой была дочерью бывшего русского посла в Англии графа Бенкендорфа). На вечер были приглашены Дезмонд МакКарти, баронесса Мария Ивановна Будберг, леди Вайолет, издатель Питер Квенел, всего около 30 человек. Кэтрин Ридли, впрочем, признавалась в письме к Струве, что Сирина она не читала и советовала сделать вечер бесплатным, поскольку речь идет о "ком-то, чьи книги действительно здесь почти неизвестны" (письмо К. Ридли к Г. Струве от 16 декабря 1936 года (Струве, 108, 13)).

6 Лесли Поле Хартли (1895 - 1972) - английский писатель и критик, однокашник Струве по оксфордскому Бэллиол колледж. Подробнее см. в лекции Струве, публикуемой далее.

7 Речь идет о Леониде Ивановиче Страховском (1898 - 1963) - поэте, прозаике, историке. В воспоминаниях, опубликованных в юбилейном набоковском "TriQuaterly", Джулиан Мойнахан, американский романист, литературный критик, автор книги "Vladimir Nabokov" (Minneapolis, Minnesota: University of Minnesota Press, 1971) и предисловия к "Приглашению на казнь" (Paris: Editions Victor [n. d.]), рассказывает о том, что когда он, в конце Второй мировой войны, учился в Гарварде, русскую литературу у них преподавал Страховский: он "был наш Пнин и я никогда не забуду, как он, бывало, заставлял нас анализировать стихотворения акмеистов, напечатанные на мимеографированных листках, и рыдал, рассказывая нам о трагической гибели своего любимейшего мастера поэтического слова Николая Гумилева. Доктор Страховский был жестким педантом с исключительно своеобразным личным стилем, с воображением, обращенным в сторону дореволюционного прошлого, наделенный богатой эмоциональной природой. Некоторые из этих же черт, поднятых до уровня возвышающегося над всеми гения, отличают Набокова". На что Набоков в том же юбилейном номере ответил, что Страховский вовсе не напоминал Пнина: "Мы встречались на литературных вечерах в Берлине полвека назад. Он писал стихи. Носил монокль. Был лишен чувства юмора. Он в драматических подробностях рассказывал о своих приключениях в военной и гражданской жизни. Большей части его историй было свойственно увядать в кульминационный момент повествования. Гребная лодка, в которой он бежал из России, дала течь посреди Балтийского моря. Когда его спрашивали, что случилось потом, он лишь вяло махал рукой в русском жесте отчаяния и отречения" (Набоков о Набокове и прочем. С. 598. Пер. М. Дадаяна). Набоков упоминал Страховского в своем первом американском письме, адресованном Г. Струве, от 24 февраля 1946 года: "Good old Страховский учит студентов собственным стихам и выдает себя за лучшего друга Гумилева, - словом, жизнь меняется мало". Г. Струве не счел Л. Страховского достойным упоминания в своей "Русской литературе в изгнании" (1956), что объяснил в поздней заметке: "Я никогда особенно не ценил ни его прозы, ни его стихов, но в его последнем сборнике ("Долг жизни", 1953) я нашел такое снижение поэтического уровня, что решил лучше умолчать о нем вообще, чем сказать то, что думал" (Струве Г. К истории русской зарубежной литературы. Мелочи из запаса моей памяти. Л. И. Страховский - Л. Чацкий // Новое русское слово. 1972. 25 июня. Цит. по машинописи из архива Струве (Струве, 56, 21)). Л. Страховский родился в Оренбурге, его отец был членом Сената и губернатором сначала в Тургае, затем в Вятской губернии и в Тифлисе, мать - урожд. Татьяна Ростовцева, сестра М. И. Ростовцева, филолога-классика, археолога, искусствоведа. В 1913 - 1917 годах Страховский учился в Александровском царкосельском Лицее (см.: Страховский Л. На младшем курсе (Воспоминания о Лицее) // Современник (Торонто). 1961. N 4. Окт. С. 77 - 80), в 1917 году поступил в Петроградский университет. Знакомство Страховского с Гумилевым, по словам Струве, сводилось к тому, что в мае 1918 года их познакомил Георгий Иванов, и Гумилев, "узнав, что Страховский пишет стихи, пригласил его прогуляться в Летнем саду. Этой одной короткой встречей и разговором Страховский всю жизнь очень гордился и свою третью книгу стихов ("Долг жизни", 1953) посвятил "Памяти безукоризненного поэта, совершенного кудесника русского слова, дорогого и уважаемого Друга и Учителя НИКОЛАЯ ГУМИЛЕВА". Посвятил - "с чувством глубочайшего смирения"" (Струве Г. К истории русской зарубежной литературы. Мелочи из запаса моей памяти. Л. И. Страховский - Л. Чацкий). Сам Страховский добавляет некоторые детали к этой истории: он увидел Гумилева на литературном утреннике в зале Тенишевского училища, организованном обществом "Арзамас", куда Страховского привел Г. Иванов. После того как в конце первой части Л. Д. Блок прочла поэму А. Блока "Двенадцать", в зале, по словам Страховского, "поднялся бэдлам ", и усмирить его смог только Гумилев - " блондин среднего роста с каким-то будто утиным носом". После того как Г. Иванов познакомил Страховского с Гумилевым и они пошли прогуляться в Летнем саду, Страховский прочел Гумилеву свои стихи, начинавшиеся следующими строками: "Твой портрет в деревянной раме / Смотрит вдумчиво со стены. / Ах, стихи о Прекрасной Даме / Не тебе ли посвящены?", - на что Гумилев сказал: "Хорошо. Запоминаются" (Страховский Л. О Гумилеве. 1886 - 1921 // Современник (Торонто). 1961. N 4. Окт. С. 59 - 61). В 1922 году Страховский вместе с Г. Струве и В. Набоковым недолго входил в организованное А. М. Дроздовым писательское содружество "Веретено", откуда вскоре вышел и,

стр. 233


--------------------------------------------------------------------------------

вместе со Струве, Набоковым, И. Лукашем, С. Горным, В. Татариновым, организовал "тайный" литературный кружок "Братство Круглого Стола" (1922 - 1923), где был секретарем. "На собраниях кружка члены его читали свои произведения. Помню, как на одном собрании, происходившем, в виде исключения, у Татариновых, Набоков читал целый цикл эротических стихов. Стихи эти, кажется, никогда не были напечатаны" (Струве Г. Дневник читателя: Памяти В. В. Набокова // Новое русское слово. 1977. 17 июля); в архиве Г. Струве сохранились написанные рукой Л. Страховского (Чацкого) протоколы заседаний Братства и карикатуры на его членов (карикатуры воспроизведены в статье Г. Струве "Из моих воспоминаний об одном русском литературном кружке в Берлине" в альманахе "Три юбилея Андрея Седых" (ред. Л. Ржевский. Нью-Йорк: Литературный фонд, 1982)). В 1922 году Л. Страховский под псевдонимом Леонид Чацкий опубликовал сборники стихов "Ладья" (Берлин: Издательство Е. А. Гутнова, 1922) и рассказов "Фантазии Лорда Генри" (Берлин: Издательство Е. А. Гутнова, 1922). В середине 1920-х годов он поступил в католический университет в Бельгии, в Лувене, специализировался по русской истории XIX века, защитил и напечатал диссертацию о национальном вопросе при Николае I и, как пишет Струве, решив разделаться со своим "легкомысленным" поэтическим прошлым и отказаться от претенциозного псевдонима, написал длинный некролог молодого, безвременно умершего поэта Леонида Чацкого, который подписал своим подлинным именем и послал в "Последние новости" - газетный редактор не знал, что это псевдоним, и, решив, что давно забытый поэт не заслуживает такого длинного некролога, сократил его почти наполовину и напечатал без подписи. Дядя Страховского М. И. Ростовцев, преподававший в это время в Йельском университете в Америке, прочтя газетное объявление, послал взволнованный запрос в Лувен о судьбе своего племянника. Под своим именем Л. Страховский опубликовал сборники стихов "У антиквара" (Брюссель: Единорог, 1923), "Долг жизни: третья книга стихов" (Торонто: [s. n.], 1953) и прозу "Мистерия в восьми рассказах" (Брюссель: Единорог, 1926). В 1928 году, по окончании университета, он получил звание доктора истории и после завершения ряда академических работ в области истории в Вашингтонском университете получил звание профессора современной истории. С 1937 по 1942 год он был профессором европейской истории в университете Мэриленда в США. В 1943 году Страховский был приглашен в Гарвард, где преподавал русский язык. Впоследствии Страховский стал профессором в университете Торонто (с 1948 года), где основал журнал "Современник" (1960 - 1980), в котором сам регулярно печатал прозу, стихи (в том числе под старым псевдонимом Л. Чацкий), рецензии и воспоминания (в этом же журнале, кстати, регулярно печатались стихи бывшей возлюбленной Набокова Ирины Гуаданини). См. также некрологи В. Л. Савина и Ю. К. Терапиано в посвященном памяти Страховского номере "Современника" (Торонто) (1963. Дек. N 8).

8 Адъютант (фр.).

9 Набоковский перевод стихотворения Поля Верлена "Art poetique" из архива Струве (см.: Письма В. В. Набокова к Г. П. Струве. Ч. 1: 1925 - 1931. С. 139). Вера Набокова в недатированном письме (конец ноября - декабрь 1973 года) приводила отзыв мужа об этом переводе: "Говорит, что он "кажется, неважный"".

9

Г. П. Струве - В. Е. Набоковой1

27 июля 1977 (года)

Дорогая Вера Евсеевна!

Спасибо за отклик на мое письмо.2

Узнав о смерти В. В., я почувствовал тогда же потребность написать о нем что-нибудь для "Н(ового) Р(усского) Слова" - не как о писателе и даже не как о человеке (я этого не умею), а просто о нашем давнем знакомстве. Эта статья была напечатана 17 июля.3 Возможно, что Вы ее уже видели. У меня нет лишнего экземпляра ее, но я завтра пересниму ее и на всякий случай пошлю Вам. Боюсь, что она Вам не понравится (или не понравилась). Я сам, когда перечитал ее в печати, испытал смущение и даже неприятное чувство: наговорил так много о себе, о разных фактах из своей биографии, а о В. В. сказал так мало. И вот сегодня я послал в то же "НРСлово" еще небольшую статью, в которой главное - небольшой стихотворный экспромт В. В., сохранившийся у меня в рукописи.4 Я предложил газете (самого редактора сейчас нет, он в Европе) напечатать это стихотворение как фотоко-

стр. 234


--------------------------------------------------------------------------------

пию. Но у меня сейчас же явилась мысль, что Вы можете не захотеть, чтобы я печатал это стихотворение. Я предложил газете, чтобы они запросили Вас, но решил и сам спросить Вас, а потому прилагаю копию автографа. Если Вы не хотите, чтобы стихотворение печаталось, напишите (или даже телеграфируйте) прямо в газету: нет почти никакого вероятия, что статья моя будет напечатана раньше воскресенья 7-го августа (они такие вещи печатают в воскресных номерах, но для ближайшего воскресенья статья уже опоздала). Сам я собираюсь 12-го или 13-го августа отбыть в Европу. Еду на симпозиум о Достоевском под Копенгагеном, а потом хочу побывать в Париже и в Англии - хотя бы ненадолго (в Англии буду опять, как в 1975 году, на Isle of Wight, но заеду, конечно, и в Оксфорд, и в Лондон).

В своей второй статье я пишу очень кратко об обстоятельствах, при которых стихотворение В. В. появилось на свет (он подарил его мне в 1922 или 1923 году), и говорю вкратце о трех членах (или посетителях) "Братства Круглого Стола", которое я в первой статье по ошибке назвал "Рыцарями Круглого Стола", о которых я ничего не сказал в своей первой статье: о Кумминге, Яковлеве и Арбузове.

В газетах видел, что Ваш сын Дмитрий приезжал (или должен был приехать) в Нью-Йорк на какое-то литературное собрание памяти В. В. Вы, кажется, знаете, что у нас тоже есть сын Дмитрий. Он в этом году кончил университет, как инженер, и поступил на службу в одну автомобильную фирму сравнительно недалеко отсюда, в Калифорнии. Пока продолжает жить дома, но позже устроится самостоятельно, по месту работы.

Мария Семеновна просит передать Вам привет.

Целую ручки.

Ваш Глеб Струве

P. S. Между прочим, Карлинский сказал мне, что будет редактировать переписку В. В. с Эдмундом Уилсоном. Я почему-то думал, что В. В. не хотел ее опубликования, но буду с интересом ждать ее. Вам известно, кстати, что жена Уилсона, Елена, моя троюродная сестра, урожденная фон Мумм? Мать ее была дочерью Кирилла Васильевича Струве, дипломата, дяди (по второму браку своего отца) моего отца. Одной из ее сестер была княгиня Вера Кирилловна Мещерская, которую Вы могли встречать в Париже.

-----

1 Письмо напечатано на машинке.

2 В архиве Г. Струве сохранилась копия его недатированного письма (не ранее 2 июля 1927 года) Вере Набоковой: "Дорогая В. Е. Из сообщений по радио и телевидению узнал сегодня о смерти В. В. и хочу выразить Вам свое самое искреннее сочувствие. Я давно от Вас ничего не получал, но знал от общих знакомых, что и в конце прошлого года, и в этом В. В. болел. Как он умер - тихо? Думаю, что я едва ли не самый старый из оставшихся в живых знакомых В. В. (я почти ровно на год старше его самого). Но как-то так сошлось, что последние 30 лет - с того дня, когда я в 1947 году обедал у вас в Нью-Йорке - мы ни разу не встретились, хотя несколько лет после того жили еще в одной стране. Я очень жалел и жалею, что в 1970 году, когда был в Женеве, не повидался с Вами и с В. В., но у меня был там минимум времени, и я поэтому, правду сказать, надеялся, что вы придете на мой доклад. За эти тридцать лет и эпистолярная наша связь, к сожалению, понемногу сходила на нет. Но я, конечно, следил за деятельностью В. В. и читал то, что появлялось о нем в печати. Удалось ли ему закончить свой новый роман, или он остался недописанным?". На посланной Струве карточке с благодарностью за соболезнования по поводу смерти мужа Вера Евсеевна сделала приписку от руки: "Несмотря на долгие годы, В. В. сохранил о Вас память, как о старом друге".

3 Струве Г. Дневник читателя: Памяти В. В. Набокова // Новое русское слово. 1977. 17 июля.

4 Струве Г. К смерти В. В. Набокова // Там же. 1977. 7 авг. В письме (англ.) от 5 августа 1977 года Вера Набокова писала Г. Струве по поводу этого стихотворного экспромта Сирина (воспроизведен: Набоков В. Письма к Глебу Струве. С. 24), посвященного участникам Братства Круглого Стола: "Честно говоря, мне кажется, что момент для подобной публикации выбран не слишком подходящий. С одной стороны, хотя Яковлев, Вы и Лукаш были его друзьями, с Арбузовым он был едва знаком, а к Куммингу относился с глубокой неприязнью. Если же Вам все

стр. 235


--------------------------------------------------------------------------------

же так хочется это напечатать, пожалуйста, подождите несколько месяцев". Струве в это время путешествовал, и статья, вопреки воле Веры Набоковой, вышла со стихотворением. В письме от 7 сентября 1977 года Струве извинялся и уточнял: "Арбузова (книжника) В. В. все-таки знал тогда. Включение его в стихотворение меня самого удивило, потому что он, кажется, всего раз был на собраниях этого "кружка". Кумминга, которого я потом ни разу не встречал, В. В. мог знать по "Рулю". М(ожет) б(ыть) он потом его и не любил, но выбор членов кружка (т. е. их фамилий) был его собственный (большую роль играли рифменные соображения). Почему-то он, например, не включил двух самых активных членов этого кружка: Леонида Чацкого (Страховского, племянника М. И. Ростовцева), который был секретарем, вел протоколы и рисовал карикатуры, и В. Л. Корвин-Пиотровского, о стихах которого В. В. позже очень лестно отзывался..." (Струве, 108, 16).

стр. 236