Полная версия публикации №1207224051

LITERARY.RU ФЕНОМЕН ДОМА В ЗРЕЛОЙ ПОЭЗИИ ПУШКИНА → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

Т. И. РАДОМСКАЯ, ФЕНОМЕН ДОМА В ЗРЕЛОЙ ПОЭЗИИ ПУШКИНА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 03 апреля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1207224051&archive=1207225877 (дата обращения: 28.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1207224051, версия для печати

ФЕНОМЕН ДОМА В ЗРЕЛОЙ ПОЭЗИИ ПУШКИНА


Дата публикации: 03 апреля 2008
Автор: Т. И. РАДОМСКАЯ
Публикатор: maxim
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1207224051 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Образ Дома - один из наиболее постоянных и значимых в отечественной литературе.

Начиная с древнерусской культурной традиции, он занимает особое место в духовном, семейном, государственном пространстве. Тот факт, что лексема "дом" в древнерусском языке имела разнообразный спектр значений, касающихся основных сфер человеческого бытия, симптоматичен. Приведем только несколько из них: Дом - это 1) дом Божий, 2) жилище человека, 3) жилище души, 4) христиане, христианский народ1.

Таким образом, концепт дома обозначал определенную модель устроения дома души, дома семейного, дома государственного и дома Божиего - Отечества Небесного.

стр. 14


--------------------------------------------------------------------------------

Это восприятие Дома, сформированное древнерусской культурной традицией, стало устойчивым в проявлении своих главных особенностей.

Дом души, дом семьи, дом государственный - все эти три члена "домашней парадигмы" были связаны между собой и находились относительно друг друга в определенной иерархии. Устроение души было фундаментом устроения семьи, а семейный дом ощущал себя частью "отеческой державы" (Пушкин). Все три члена "домашней" парадигмы были подчинены и определены каждый по-своему - четвертому - Отечеству Небесному, освящающему отечество земное (дом души, дом семьи, дом отеческой державы). Именно такой опыт устроения "домашнего" пространства должен был передать "Домострой", отразивший иерархическое подчинение частного, семейного - государственному и выше - духовному.

Образ Дома, его осмысление и определенное переосмысление становится одной из главных тем и в литературе начала - середины XVIII в. Но уже в конце XVIII в. русские историки, писатели, поэты поднимают один из важнейших вопросов всего петербургского периода русской истории: как соединить имперское пространство Дома с образом Святой Руси?2

Возвращение к прежним истокам уже в новых послепетровских обстоятельствах социальной, духовной, культурной жизни - такова проблематика темы Дома в XIX в.

По-разному осмысленная, она становится одной из центральных в русской словесности. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Лесков, Островский, Достоевский, Толстой, Тютчев каждый по-своему решали, как обрести "родимую обитель" (Пушкин), как достичь того Дома, в котором земная жизнь освящена тем, что выше земного.

В XX в. сама трагическая ситуация потери Дома, его разрушения с новой силой ставит вопрос о том, как его сохранить во время "насильственных потрясений" (Пушкин). Ахматова, Цветаева, Платонов, Есенин, Булгаков, Шолохов этих художников разных судеб - объединяет общая "домашняя" парадигма мировосприятия, для которой образ Дома становится одним из основополагающих в их творческом мире и человеческом пути.

В данной статье мы обратились к двум стихотворениям Пушкина, в которых его восприятие Дома получает свое определенное завершение. "Бездомная", бесприютная атмосфера романтических странствий, излюбленный в то время жанр путешествий были характерны для культурной ситуации 1810 - 1820-х гг. "Мы все имеем вид путешественников, ни у кого нет определенной сферы существования... нет даже домашнего очага", - писал в "Философических письмах" Чаадаев3.

Потерянность путей к Дому и попытка их обретения, разрушение романтической парадигмы странствия и приближение к "родимой обители" - так в общих чертах можно определить тот общий историко-культурный, духовный, социальный контекст, сформировавший феномен Дома в позднем творчестве Пушкина.

Слова "Тогда удались он домой..." присутствуют в конце рукописи общеизвестного позднего стихотворения Пушкина "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", которое в определенной мере можно отнести к одному из заключительных аккордов в сложном пути к обретению Дома лирического "я" поэта.

Тем более нам важно их учитывать не только для анализа данного стихотворения, но и для понимания того, каким видится Дом в художественном сознании Пушкина и что открывается ему в конце пути.

Обратимся непосредственно ко всему прозаическому тексту, являющемуся возможным продолжением "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..."

В конце текста перед нами предстает тот идеальный образ дома, очертания которого были духовно увидены поэтом. Каковы его приметы?

Здесь в полноте представлены жизнь природы, социально-культурная, се-

стр. 15


--------------------------------------------------------------------------------

мейная сфера земного человеческого бытия - "поля, сад, крестьяне, книги, труды поэтические"4. Но такая гуманистическая модель Дома не исчерпывает его идеал, сформированный в творческом сознании поэта. Завершающими и особо значимыми здесь являются последние строки "Религия, смерть". Они указывают на такой Дом, в котором душевно-чувственная жизнь человека стремится к соединению с миром небесным. Это такой Дом, в котором происходит встреча временного с Вечным, с миром, открывающимся за порогом смерти. Не случайно у Пушкина в вышеприведенной записи "религия" (как известно, этимологический смысл этого слова - связь) стоит рядом со смертью. Смерть, таким образом, обретает здесь особое восприятие, близкое к понятию "связь". Смерть, подобно религии, связывает мир земной и мир небесный. Смерть есть переход от бытия земного к бытию Бесконечному.

Таким образом, для художественного сознания Пушкина феномен Дома определяется приобщением земных, гуманистических ценностей к тому, что выше их, и тому, что открывается поэту через религию и смерть.

Обратим внимание на то, что именно о таком Доме, в котором земное предстает в единении с небесным, мечтает и Татьяна в конце романа "Евгений Онегин" (VIII глава, XLVI).

Запись, сделанная к "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", почти дословно воспроизводит те образы, из которых складывается идеал Дома у Татьяны:



Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...





(Курсив мой. - Т. Р.)

Сад, крестьяне, поэтические труды, религия, смерть (в записи Пушкина), полка книг, дикий сад, смиренное кладбище (в воспоминаниях Татьяны) - все это являет нам такой Дом, в котором пространство земное встречается с пространством небесным, и поэтому повседневное, обыденное одухотворяется. Чем? Что, собственно, делает возможным такое одухотворение и что оно означает в художественном мире Пушкина? Ответ на этот вопрос, касающийся глубинных основ человеческой культуры и устроения личности, ни в коей мере не может быть однозначным и претендовать на исчерпанность неисчерпаемой по природе своей темы.

Но, тем не менее, в самой художественной ткани словесных произведений Пушкина можно наметить те путеводные нити, которые приблизят нас к пониманию этих вопросов.

Одухотворение жизни - не литературная условность и не риторический прием поэтики Пушкина. Это то состояние души, мира, в котором явлена симфония человека и Бога, дающая духовный покой. Вспомним, что стихотворение "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..." открывается одной из постоянных для Пушкина тем - покоя. (Ср. Татьяна в VIII главе наделяется покоем и волей: "...сидит покойна и вольна".)

Именно такое место, где сердце обретает покой, является домом, и именно туда, к этой конечной точке пути стремится поэт. Таким образом, в "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..." мотив покоя оказывается соотносим с феноменом Дома, явленным в прозаическом продолжении этого стихотворения, а его первая часть есть сжатое описание той жизни, от которой "удаляется домой" путник. Ее отличительная черта - быстротечность времени, направленного к своему пределу - смерти физической. Это такая дорога жизни, которая по мере своего течения отнимает жизнь: "Летят за днями дни, и каждый час уносит частичку бытия". Это такая дорога жизни, которая чревата неожиданной смертью:



.......а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить, и глядь, как раз умрем.





стр. 16


--------------------------------------------------------------------------------

Тема дороги жизни, несущей ряд неожиданных смертей, также постоянна в поэзии Пушкина и с наибольшей очевидностью запечатлена в "Дорожных жалобах"5.

Итак, в "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..." намечен идеальный образ Дома, в котором качество покоя является одним из основных. Пространство этого Дома организовано так, что в нем земное соединено с небесным, а временное, тленное оказывается причастным Вечности через религию и смерть. В таком случае мы вправе говорить об определенном хронотопе Дома у Пушкина, в котором значимым становится переход земного в небесное.

Образ такого Дома в полной мере находит свое воплощение в стихотворении "Когда за городом задумчив я брожу...". Если для анализа "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..." мы обращаемся непосредственно к контексту творчества автора, то для анализа "Когда за городом задумчив я брожу..." нам кажется целесообразным несколько расширить контекст исследования и "прочитать" это стихотворение не только в контексте художественного мира Пушкина, но и в контексте отечественной духовной традиции, запечатленной, в частности, и в народном укладе жизни, с которым непосредственно было связано творческое и человеческое восприятие и интуиция поэта.

"Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит..." композиционно можно разделить на две части: дорога и открывающийся в ее конце образ Дома, черты которого "прилагаются" и прорисованы за границей самого произведения, в сопровождающей его прозаической записи.

Композиция "Когда за городом задумчив я брожу..." также двухчастна и соответствует траектории пути поэта, его этапам приближения к Дому. Так же, как и в "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", поэт стремится от одного полюса жизни к другому, причем в "Когда за городом задумчив я брожу..." полно и отчетливо "прописан" каждый из них. Это жизнь того места, которое условно может быть обозначено как "город", и жизнь того места, которое можно условно обозначить "деревня". Из города в деревню стремится поэт в "Когда за городом задумчив я брожу...". Состояние "побега" вообще присуще художественному сознанию Пушкина, а тема побега из "города" - одна из характерных для позднего творчества поэта.

Так, в стихотворении "Странник" странник бежит из "долины дикой" не в деревню, но за черту города.

Что же в данном образном контексте означает "город"? Довольно ясный ответ дает описание городского кладбища в "Когда за городом задумчив я брожу...". Оно раскрывается через оппозицию город - деревня, отраженную в этом стихотворении, в котором противопоставляются два кладбища - городское и деревенское. На городском кладбище показано завершение такой дороги жизни, которая кончается смертью, не связывающей человека с Вечностью, смертью-тлением. Этот образ смерти по своему внутреннему содержанию близок к неожиданной смерти в "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", смерти, обрывающей жизнь.

В "Когда за городом задумчив я брожу..." на кладбище "гниют все мертвецы столицы", и образ смерти-тления неразрывно связан с жизнью, подчиненной только тленному. Ее приметы даны через надписи на могилах "о добродетелях, о службе и чинах, // По старом рогаче вдовицы плач амурный". Здесь изображается такое пространство, которое ограничено только земным, отсюда в первой части стихотворения возникает мотив стесненности, ограниченности, несвободы, композиционно соседствующий с мотивом тления:



Под коими гниют все мертвецы столицы
В болоте кое-как стесненные рядком
Как гости жадные за нищенским столом.





(Курсив мой. - Т. Р.)

В третьей строке вышеприведенного фрагмента намечен образ стола, который "соседствует" с темой смерти, что далеко не случайно: такая композиционная близость смерти и стола у Пушкина повторяется в "Евгении Онегине" в I и II главах, что было отмечено еще В. С. Не-

стр. 17


--------------------------------------------------------------------------------

помнящим6. Жизнь, построенная только по законам потребления, законам "стола", чревата не смертью как формой жизни бесконечной, но тлением и распадом. Поэтому два стола в I главе "Евгения Онегина", наполненные разнообразными предметами услаждений, имеют свое логическое завершение в образе третьего стола с телом дяди - "дани, готовой земле".

Далеко не случайно и то, что во II главе Дмитрий Ларин умирает "в час перед обедом". Его смерть также "соседствует" со столом. Это "странное сближение" указует на такую жизнь, в которой обыденное не получает духовного содержания и обречено быть только обыденным. Вследствие этого дорога жизни в семье Лариных "пролегает" между сменой блюд, и жизнь главы семьи закономерно кончается "в час перед обедом".

Таким образом, в "Когда за городом задумчив я брожу..." Пушкин рисует такую жизнь и такую смерть, которая замыкает человека в земном, материальном пространстве, что неестественно для его души. Отсюда и возникает мотив тесноты, связанный с мотивом несвободы.

В деревне, на "кладбище родовом", наоборот, "неукрашенным могилам есть простор". В этой характеристике деревенских могил важно каждое слово. Неукрашенная могила деревенского кладбища связана в восприятии поэта с простором: на ней нет следов той нелепой жизни, которой соответствуют и нелепые украшения на городских могилах ("дешевого резца нелепые затеи").

"Нелепая" жизнь города в этимологическом смысле эпитета "нелепый" есть жизнь некрасивая, деформированная, тесная для духовной жизни человека.

Во второй части стихотворения образ простора получает свое углубление и объяснение. Обратим внимание на строки, предшествующие его описанию:



Осеннею порой, в вечерней тишине,
В деревне посещать кладбища родовое,
Где дремлют мертвые в торжественном покое...





Торжественный покой дремлющих мертвых. Этот образ - центральный во всем стихотворении. Так же, как и в "Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит...", феномен Дома связывается в сознании поэта с состоянием покоя и простора (ср. "покой и воля"). Его истоки - в обретении того пространства жизни, где конечное, смертное преображено бессмертным. Такое место найдено. Поэтому мертвецы здесь не "гниют", а "дремлют в торжественном покое". 'Дремать - уснуть - усыпать - успение' - данное лексико-семантическое поле, в котором через этимологический смысл явственна связь двух состояний, выраженных отглагольными существительными сон - успение. На кладбище родовом образ сна "в торжественном покое" восходит к духовному образу Успения как особого качества жизни праведной души; для нее смерть - переход в новую жизнь. Так, праздник Успения Божией Матери уже через свое название указывает на то, что Царица Небесная не умерла, но уснула. Соотнесенность центрального образа сна "в торжественном покое" с пониманием смерти как продолжения жизни и, соответственно, с праздником Успения может быть подтверждена и датой написания данного стихотворения - "14 августа"7.

Таким образом, во второй части "Когда за городом задумчив я брожу..." поэт в деревне, на "кладбище родовом" ощущает себя покойно и вольно - так, как ему свойственно ощущать себя в пространстве дома, приобщенного Небу, Вечности.

Действительно, "торжественный покой" кладбища - проявление причастности смертного человека к Вечности - есть и свидетельство победы жизни бесконечной над конечностью земного бытия.

"Торжественный покой" - это качество святого духовного мира, обладающего способностью освящать "все причастное ему и из него вытекающее"8, то есть организовывать вокруг себя жизненное пространство.

Действительно, пейзаж "кладбища родового" в деревне исполнен того покоя, которому подчинено все вокруг: селянин проходит с молитвой и со вздохом

стр. 18


--------------------------------------------------------------------------------

как проплывает, образ гроба получает эпитет "важный", ассоциативно связанный с "торжественным покоем", над этими "важными гробами" стоит "широко" дуб. "Широко" здесь означает вольно, просторно, в отличие от "тесно", "несвободно" (на городском кладбище), что подтверждается и упоминанием его в предыдущей строке.

Сам по себе образ дуба, завершающий стихотворение, является особо значимым и всегда привлекал исследователей.

Несомненно, что он символизирует здесь победу жизни над смертью, приобщение человека к Божественному, вечному началу мира. Но это "общее" значение образа, на наш взгляд, можно и конкретизировать, если "поставить" его в контекст отечественной духовной традиции, на что указует далеко не случайная дата написания - 14 августа - и особое время - осень, введенное Пушкиным в пейзаж "Когда за городом задумчив я брожу...".

В творчестве Пушкина образ осени обладает особым качеством сакральности, имеющим конкретное духовное значение жертвы, креста, о чем подробно писал В. С. Непомнящий9, на что указывал и Ю. М. Лотман10. Образ осени в творчестве Пушкина внутренне связан с образом смерти на "кладбище родовом" своей трансцендентностью, переходом от умирания (лета) к началу церковного новолетия, от начала церковного новолетия (сентябрь) к дальнейшему развитию годового круга.

Осень связывается в сознании поэта и с жертвой ("Настала осень золотая. // Природа трепетна, бледна, // Как жертва пышно убрана...". Осень - переход от умирания к воскрешению, жертва. Этот спектр значений образа соотносим с датой написания стихотворения, вернее, с теми событиями, на которые эта дата указывает. 14 августа по нов. стилю - начало Успенского Поста, заканчивающегося праздником Успения Божией Матери. Но 14 августа нов. стиля - это и церковный праздник Происхождения (Изнесения) Честных Древ Животворящего Креста Господня. Примечательно здесь и то, что именно осенью Церковь еще раз вспоминает о Кресте в празднике Воздвижения Креста Господня. Таким образом, августовско-осенний природный цикл освящается Крестом и сакрализует Им земное пространство жизни. "На кладбище родовом" тема креста незримо присутствует и в самом осеннем пейзаже, и в образе могил, осененных крестом, и, наконец, в вечной жизни древа - дуба, широко стоящего над торжественным покоем могил. Этот конкретный зрительный образ дерева указует на другое древо.

В стихирах на Воздвижение Честнаго и Животворящаго Креста присутствует именно такой образ преображенного, исцеленного древа, прельстившего Адама: "Кровию Божиею яд змиев отмывается, <...> неправедным судом праведнику осуждену бывшу: // древом бо подобаше древо исцелити..."11. Образ дуба как символа преображенной ("исцеленной") природы, получившей качество святой бесконечной жизни, завершает пространство Дома.

Здесь земная горизонталь осенилась вертикалью, и это пересечение дольнего горним образует крест, прообраз Креста, преобразующего и одухотворяющего человека и природу. Именно такое место в земном пространстве становится домом странника, обретающего в Отечестве земном Отечество Небесное.

Способность русского человека "жить на земле с глазами, устремленными к Небу"12 - так определил архим. Константин (Зайцев) духовную основу отечественного уклада. Именно это качество и формирует феномен Дома в художественном мире Пушкина, стремящегося к сопряжению святого и обыденного и приобщению быта человека к бытию.

Образ Дома в творчестве Пушкина является художественным выражением тем русской словесности. В связи с этим тема Дома не только в творчестве Пушкина, но и вообще в русской литературе становится наиболее важной для раскрытия художественного мира отечественной классики. "Образ Дома в "Горе от ума""; "Образ отечества отцов" (Гри-

стр. 19


--------------------------------------------------------------------------------

боедов); "Образ странника Чацкого"; "Образ Дома в поэзии Лермонтова"; "Тема семьи и образ Дома в "Медном всаднике", "Капитанской дочке", "Евгении Онегине""; "Образ Дома в поздней лирике Пушкина" - вот лишь несколько возможных тем сочинений по литературе, соответствующих школьному базисному компоненту.

В связи с тем, что образ Дома является одним из ключевых в русской литературе и культуре, нами совместно с педагогическим коллективом школы "Московиты" на основании написанного пособия "Обретение Отечества: русская словесность первой половины XIX в." разрабатывается программа школьного интеграционного курса "Обретение Отечества", включающего в себя межпредметные связи (русский язык, литература, история, МХК).

Эта программа состоит из нескольких проектов, включающих в себя деятельность учащихся в разных творческих сферах, объединенных общей темой "Обретение Отечества".

В течение ряда лет в школе во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова и школе-пансионе "Плесково" совместно с педагогическим коллективом этих учебных заведений осуществлялись разработка и внедрение программы "Обретение Отечества" для школьного курса русской литературы, где центральным являются образ Дома и поэтика его воплощения в русской словесности в XX в. Также в школе-пансионе "Плесково" в настоящее время действует постоянный семинар для учителей, посвященный духовно-нравственному содержанию курса "Обретение Отечества".

Таким образом, конкретная тема "Образ Дома в поздней поэзии Пушкина" является одной из фундаментальных и практически значимых, помогающих освоению наследия русской культуры в гуманитарном цикле школьного базисного компонента.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Словарь древнерусского языка: В 10 т. (XI - XIVвв.). - М., 2000. - Т. 3. - С. 48 - 49.

2 Об этом см.: Афанасьев Э. Л. На пути к XIX веку (Русская литература 70-х гг. XVIII в. - 10-х гг. XIX в.). - М., 2002. - С. 1 - 25.

3 Чаадаев П. Я. Полн. собр. соч. и избр. письма. - М., 1991. -Т. 1. -С. 323 - 324.

4 Пушкин А. С. Полн, собр.соч. : В 9 т. - М., 1935. - Т. З. - С. 366. В дальнейшем стихотворения Пушкина цитируются по этому изданию.

5 См. об этом: Кибальник С. А. Художественная философия Пушкина. - СПб., 1998. - С. 174. Исследователь отмечает в "Дорожных жалобах" соотношение 2 - 5 строф, содержащих перечисление различных родов смертей, с главой XX книги первой "Опытов". У Пушкина и у Монтеня описываются "неожиданные, случайные смерти... У Пушкина полному смертельных опасностей и неуютному бытию путешественника противопоставлен идеал Дома".

6 Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. - М., 1999. - С. 291.

7 Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. -Л., 1975. - С. 244.

8 Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. - М., 1995. - Т. 1. - С. 478.

9 Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. - М., 1999. - С. 290.

10 Лотман Ю. М. Две "Осени" //Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. - СПб., 1996. - С. 515.

11 Православный богослужебный сборник. - М., 1991. -С. 161.

12 Архим. Константин (Зайцев). Чудо русской истории. - М., 2000. - С. 178.



стр. 20

Опубликовано 03 апреля 2008 года





Полная версия публикации №1207224051

© Literary.RU

Главная ФЕНОМЕН ДОМА В ЗРЕЛОЙ ПОЭЗИИ ПУШКИНА

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки